Броненосец береговой обороны «Пинъюань. Броненосец береговой обороны Броненосцы береговой охраны в боевых действиях
Звонимир Фрифогель
Николай Митюков
(Так как в оригинале статьи фотографии были плохого качетсва, они заменены другими. - Здесь и далее примечания серым цветом Д. Адаменко )
Летом 1917 г. австрийское командование решило для поддержки приморского фланга своих войск перевести в Триест броненосцы «» и «». И поэтому, когда началась битва у Капоретто, тяжелые орудия австрийских кораблей оказали в ней решающее значение. Но находящиеся на переднем крае броненосцы оказались заманчивыми целями для молодых и честолюбивых итальянских офицеров, служивших на флотилиях торпедных катеров. В ночь с 9 на 10 декабря миноносцы 9 PN и 11 PN вывели на буксире из Венеции два катера MAS 9 и MAS 13 и на расстоянии 10 миль от Триеста выпустили их в самостоятельное плавание. Под покровом темноты и тумана катера своим ходом смогли проникнуть через защитные ограждения бухты и войти на внутренний рейд. Здесь в бухте Мючиа и стояли обе австрийские цели. Командир MAS 9 капитан-лейтенант Луиджи Риццо выбрал ближайшую цель, поручив своему подчиненному лейтенанту Андреа Феррарини на MAS 13 атаковать более удаленную. Взревели моторы, и катера устремились в атаку. В 2:30 ночи два взрыва известили итальянских моряков, что торпеды MAS 9 достигли своей цели. Через некоторое время последовали еще два взрыва, но результаты их итальянцы, уходившие на полной скорости, уже не видели.
Для австрийцев атака стала полной неожиданностью, но следует отдать им должное, сориентировались они быстро. Когда броненосец «» поразила торпеда, быстро нарастающий крен даже пытались выровнять контрзатоплением. Но все оказалось тщетным - старый корабль просто не был приспособлен для подобных манипуляций, а потому уже через пять минут после взрывов он опрокинулся и ушел под воду. Его коллеге «» повезло больше - итальянские торпеды взорвались у мола базы гидроавиации и потому не нанесли ему ни малейшего вреда.
В эту ночь австрийский флот потерял 32 моряка убитыми и 17 ранеными. Несмотря на весьма проблематичную ценность «утопленника», австрийские службы незамедлительно начали спасательные работы, быстро установившие, что, хотя было два взрыва, корабль погиб от одной-единственной торпеды. Отсутствие противоторпедной защиты просто не оставило ему никаких шансов на спасение…
Победа над итальянским флотом при Лиссе (в 1866 г. ) показала, что дела у австрийского флота не так уж и плохи, как считали скептики. Поскольку Австрийская империя выходила лишь к побережью относительно спокойного и небольшого по размерам Адриатического моря, единственным типом ударного корабля империи стал броненосец береговой обороны. Поэтому, сравнивая австрийские броненосцы с кораблями этого класса той же Италии, казалось, что у первых нет никаких шансов. Но адмирал Тегетгоф доказал обратное. Так вынужденная мера, позволявшая кроме того экономить средства и без того небольшого бюджета, оказалась возведена в абсолют. А появившиеся вскоре идеи французской «молодой школы» подвели под вынужденную меру еще и теоретическую базу. Вот уж, действительно, ничто так не постоянно, как временное!
В 1880-х австрийские приверженцы «молодой школы» (направление в военно-морской теории в конце XIX - начале XX вв. Предполагала отказ от достижения превосходства в броненосцах и делала ставку на малые корабли, вооружённые торпедами, а также на крейсера, истребляющие морскую торговлю противника и тем самым подрывающие его экономический потенциал ) и главнокомандующий флотом адмирал Максимилиан Штернек фон Эренштейн нашли, казалось бы, нужное «решение» по увязке ограниченных возможностей бюджета с усилением своего флота до такой степени, чтобы он соответствовал мировым вызовам. Оно виделось в «эльсвикском» типе крейсера, отправной точкой в котором считалась чилийская «Эсмеральда», построенная Джорджем Ренделом на верфи Армстронг. Крейсер защищался лишь броневой палубой и нес два крупнокалиберных и шесть средних орудий. Австро-венгерские «новые веяния» выразились в двух подобных крейсерах типа « » (оба корабля этого типа были построены после трех кораблей класса «Монарх» и учитывали опыт эксплуатации последних ). Кстати, моряки, которым непосредственно пришлось плавать на этом продукте компромиссов, прямо прозвали бронепалубные крейсеры «жестяными банками Штернека».
Парадокс данной ситуации заключался в том, что сам Штернек разработал целую доктрину береговой обороны в открытом море. По его мнению, для обеспечения надежной обороны берегов надо «всего лишь» не допустить к ним неприятеля. Возможность создания эффективной обороны на основе флотилий многочисленных мелких и дешевых миноносцев, да и вообще идеи «молодой школы», пришлась по душе в правительстве, но как профессионал своего дела и герой Лиссы Штернек понимал, что устойчивость легким силам могут придать только броненосцы, которые парламентарии упорно отказывались финансировать. К счастью, в этом вопросе он нашел полное взаимопонимание со вторым человеком во флоте вице-адмиралом Максимилианом фон Питтнером, благодаря настойчивости которого австрийский флот таки пополнился броненосцами нового поколения.
Наконец, после пламенной речи главкома на заседании Рейхстага (парламент Австрийской империи ), в которой, кроме прочего, он указал на растущую силу итальянского флота, потенциального противника австрийцев, парламентарии проголосовали за два новых броненосца. Так, спустя восьмилетний перерыв после «Тегетгофа» (казематный броненосец постройки 1878 г., который был переименован в «Марс» в 1912 г. после спуска на воду дредноута «Тегетгоф» класса « » ), австрийцы получили возможность построить два новых однотипных броненосца. Но, как оказалось, трудности с финансированием на этом не закончились, и в итоге, при сведении дебита с кредитом, второй броненосец получился уменьшенной копией первого.
25 января 1884 г. на казенной верфи в Поле заложили киль первого броненосца, названного « », а 12 ноября того же года на частной верфи Сан Рокко в Триесте - второго - « ». Свои наименования корабли получили в честь сына императора Йозефа I наследника престола Рудольфа, и брата монарха, убитого повстанцами в 1867 г., бывшего короля Мексики Максимилиана I. 6 июня и 14 апреля 1887 г. корабли сошли на воду. В ходе постройки наименование второго корабля посчитали не соответствующим текущим политическим мотивам и его переименовали в честь супруги Рудольфа - «». В результате всех манипуляций корабли отличались между собой размерами, бронированием, артиллерией и примененными механизмами. Впрочем, в последнем было и положительное качество - австрийские моряки получили возможность составить свое личное представление о преимуществах и недостатках каждого технического решения.
Впервые в австрийской практике корпуса броненосцев были полностью стальные. Их строили по поперечно-продольной схеме набора с двойным дном и очень неплохим разделением на водонепроницаемые отсеки. Несмотря на довольно крупные размеры, корабли должны были сохранять плавучесть даже при затоплении двух соседних отсеков. Второй общей инновацией стало применение барбетной схемы расположения орудий главного калибра (до этого, слепо копируя опыт Лиссы, австрийцы строили исключительно казематные броненосцы). Обращает на себя внимание, что все установки кораблей были одноорудийными, несмотря на зарубежный опыт применения двухорудийных барбетов. Разумеется, имея последующий опыт, критиковать легко, но в австрийском морском штабе вполне разумно рассудили, что при развитии уровня механизации того времени, скорострельность при обслуживании одного орудия получается выше, чем двух, из-за обилия личного состава, который неизбежно будет мешать друг другу в такой ответственной операции. А кроме того, австрийская промышленность просто еще не имела опыта создания двухорудийных установок тяжелого калибра. Поэтому « » получила два одноорудийных барбета с 305-мм орудиями, стоявшим бок о бок в носовой части, а « » два точно таких же барбета и еще одиночный барбет в кормовой.
Впервые во флоте броненосцы получили и мощный средний калибр в виде 150-мм орудий. Но схема их расположения снова различалась. Если главный и 120-мм средний калибр « » находился на одной палубе, то у « » 150-мм пушки стояли на палубе ниже главных. Кстати, также впервые в австрийском флоте, броненосцы получили «длинные» орудия главного и среднего калибра - с длиной ствола 35 калибров. Ложкой дегтя во всех эти эпитетах «впервые» стало то, что поскольку фирма «Шкода» пока не могла самостоятельно производить ни тот ни другой калибр, вся артиллерия была заказана у фирмы Круппа.
Поскольку прогресс не стоит на месте, броненосцы, кроме всего прочего, стали и первыми австрийскими кораблями со стале-железной броней, или, как ее называли в военно-морских справочниках того периода, броней-компаунд. Но если у «» главный пояс доходил лишь до барбетов, прикрывая менее половины длины ватерлинии, заканчиваясь траверзной переборкой, то на « » он был сплошной от штевня до штевня. Разумеется, неизбежным условием этого стало снижение его максимальной толщины и ширины. Поверх пояса шла броневая палуба, примыкавшая к верхней кромке пояса. У « » за пределами «броневой коробки» она имела скосы, уходившие под ватерлинию. И снова, по моде того времени, у обоих броненосцев артиллерия среднего калибра, кроме бронированных щитов, защиты более не имела.
Относительно силовой установки « » ряд военно-морских справочников указывают, что он получил машины тройного расширения. Если это так, то это было бы еще одной инновацией австрийских корабелов. Но на самом деле корабль получил машины собственно австрийского производства двойного расширения системы компаунд. На сей раз австрийские моряки вполне резонно решили получить апробированное, пусть и не совсем прогрессивное, решение, и в общем-то не прогадали - за все время службы каких-либо серьезных проблем с машинами на броненосце не возникало. А вот « » таки обзавелась машинами тройного расширения, но, увы, не отечественными, а британскими, производства известной фирмы «Моделей». Пар для машин подавался от десяти цилиндрических котлов, что давало возможность обоим кораблям развивать до 16 узлов.
«» и « » стали также первыми безрангоутными австрийскими броненосцами, хотя первоначальный проект и предусматривал полное парусное вооружение.
Несмотря на ряд недостатков и архаичность определенных элементов, австрийцы в итоге получили два неплохих броненосца береговой обороны, что и требовалось техническим заданием. А в июне 1890 г. оба корабля выполнили свою первую дипломатическую миссию - участвовали в совместных маневрах с германским флотом на Балтике и Северном море. Впрочем, судьба обоих кораблей не изобиловала яркими эпизодами, и на фоне рутинных заданий и маневров можно выделить лишь участие « » в блокаде острова Крит во время кризиса 1897 г. Кстати, за блестящее выполнение своих обязанностей командир броненосца капитан 1-го ранга Книсслер был удостоен . А уже на следующий год оба броненосца вывели в резерв. Хотя они номинально числились броненосцами береговой обороны, фактически уже в 1910 г. « » стал плавучей казармой, а « » - блокшивом (старое, несамоходное судно или баржа, оставленное в гавани для помещения на нём лазарета, таможенного пакгауза, тюрьмы, склада и других служб ). Уже буквально под занавес своей карьеры « » отметился в знаменитом восстании в Катарской бухте, а кроме того, после войны он получил известность тем, что стал самым крупным кораблем независимой Югославии «Кумбор», единственным броненосцем за всю ее историю.
Но вернемся в 1891 г. После вступления « » и « » в строй потребовалось определить пути дальнейшего развития флота. В видении Штернека ядро должны были составить четыре новых броненосца, которые позволили бы окончательно заменить броненосцы-ветераны с центральной батареей. Три уже построенных к этому времени больших крейсера являлись бы отдельной эскадрой, способной поддержать главные силы в бою. Из старых броненосцев для «работы» с новыми линкорами рассматривались (и то в течение очень непродолжительного времени) лишь модернизированный « » и « » со « ». По концепции Штернека, флоту требовались по три эскадры из трех броненосцев, двух крейсеров, четырех эсминцев и 24 миноносцев. В 1891 г. из наличного состава могли быть сформированы только две эскадры, третью еще предстояло создать заново. Сам Штернек видел в роли ядра флота броненосцы береговой обороны по 3 800 т. И за нее еще предстояло побороться с… эрцгерцогом Альбрехтом, главным инспектором армии, считавшим большой флот обузой для страны и не желавшим одобрять постройку новых броненосцев. Таким образом, морякам пришлось искусственно называть новые боевые единицы «броненосцами береговой обороны», и эта классификация была узаконена официально.
По мере проектирования новый австро-венгерский превращался из 3 800-тонного корабля с тремя 240-мм и четырьмя 150-мм орудиями, сначала в 4 900-тонный с 4 240-мм и 6 150-мм, а затем, по мере увеличения наступательных возможностей и бронирования, в 5 600-тонный.
Строительство кораблей было одобрено в мае 1892 г., и этому способствовала не только напористость моряков, но и сложная политическая ситуация. В 1892 г. между Германией, Италией и Австро-Венгрией был заключен Тройственный Союз. Германский канцлер Отто фон Бисмарк стремился сохранить хорошие отношения с Российской империей, однако из-за недальновидности Вильгельма II Россия «подала руку дружбы» Франции, с которой в 1892 г. заключила «Alliance Military Convention » (Антанта ). Ответом Австро-Венгрии на этот Альянс и стали « », призванные защитить Адриатику от каких-либо французских или русских посягательств.
Кроме того, неожиданному решению строить сразу три однотипных броненосца способствовала и относительная дешевизна проекта. Броненосец «» (даже после значительного снижения стоимости по сравнению с « ») все равно обошелся казне в 8,9 млн крон (в сегодняшней валюте - это почти 70 млн долларов США). Крейсер « » стоил 5,5 млн крон ($43 млн), броненосный крейсер « » - 7,5 млн крон ($60 млн). А головной броненосец береговой обороны в 4 900 т предполагалось «втиснуть» в 5,6 млн, что по стоимости было практически равнозначно «эльзвикскому» крейсеру. Как говорится, предложение, от которого невозможно отказаться. Однако, по мере работы над улучшением проекта и поднятия планки водоизмещения до 5 600 т, цена подросла сначала до 6,4 млн крон, а в результате вошедшие в строй корабли стоили от 9,75 до 10 млн крон каждый.
Скупой платит дважды, ведь финансовая сторона, безусловно, сказалась на «ужатии» размеров австро-венгерской тройки. Их 5 600 т не шли ни в какое сравнение с построенными в тот же период британскими «Ройял Соверенами» и «Маджестиками» (14 400 и 15 140 т, соответственно), или итальянскими типа «Амиралиоди Сан Бон» (10 000 т). Однако сравнивать их с океанскими броненосцами не совсем корректно. Австрийцам и не требовалось ходить куда-либо далее Адриатики или восточного Средиземноморья. И, разумеется, под стать их скромному водоизмещению был главный калибр - 240-мм, сравнимый лишь с германскими одногодками типов «Кайзер» и «Виттельсбах». Хотя флоты Великобритании, США, Франции переходили к главной артиллерии в 305,330 и даже 343-мм, итальянские союзники, которых не переставали рассматривать в качестве основных противников по Адриатике, имели «Сан Бон» и «Эммануэле Филиберто» с 254-мм артиллерией, вполне сравнимою с австрийской, но были значительно крупнее и быстроходнее, хотя и уступали в бронировании.
Более скромные размеры « » по сравнению с их зарубежными аналогами имели и неприятное последствие. Полубак броненосцев сильно заливался практически при любой погоде, за исключением, может быть, лишь полного штиля, что сильно ограничивало возможности носовой башни и значительно снижало условия обитаемости.
Для постройки корпуса использовалась мартеновская сталь. На протяжении двух третей корпуса шло двойное дно, поднимавшееся от киля до стрингера, лежавшего чуть выше ватерлинии. Для своего времени «» считались весьма неплохо спроектированными в смысле непотопляемости. 142 водонепроницаемых отсека находились под броневой палубой, выше - еще 13 отсеков. На момент строительства подобное разделение считалось вполне достаточным, чтобы избежать участи печально известной «Виктории», но, например, уже всего через каких-то полвека линкоры увеличивают их на порядок (так, на «Нагато» их было 865, а на «Ямато» - 1 065!). Однако и такого деления иногда оказывалось мало для предотвращения опрокидывания. Один из врожденных дефектов австрийских броненосцев, впрочем, как почти и всех их современников, состоял в единственной продольной переборке, проложенной по диаметральной плоскости, шедшей на протяжении машинного и котельного отделений. Если последние с одного борта заполнялись водой, опрокидывание становилось неизбежным! Другая порочная практика того времени состояла в наличии «водонепроницаемых» дверей. Поскольку как-то управлять ими вообще не представлялось возможным, общий успех в борьбе за живучесть практически всегда определялся условием, оказались эти двери задраены вовремя или нет. В целом, потеря « » во время мировой войны лишний раз доказала, сколь несовершенна была подводная защита, не сумевшая предотвратить потерю корабля даже от попадания единственной торпеды небольшого калибра.
Несмотря на формальную однотипность, корабли различались в деталях. Так, « » и « » несли по пять цилиндрических котлов, в то время как « » получил 16 новомодных котла системы Бельвиля, закупленных у британской фирмы «Моделей». Пар, производимый в них, запитывал две вертикальные машины тройного расширения, которые должны были дать 6 000 л.с. при естественной и 8 500 л.с. при формированной тяге. И если для «» и « » надежды на эти показатели вполне оправдались, то « » на испытаниях смог достичь 9 180 л.с. В результате, если максимальная скорость первых двух составляла 17,5 уз., то он стал самым быстроходным из всей тройки со своими 17,8 уз.
Традиционно считается, что выдающие показатели австрийских броненосцев береговой обороны были достигнуты, принеся в жертву автономность. Но это глубоко не так. Емкость угольных ям « » составляла 500 т, но обычно корабли принимали до 457 т угля или 444,7 т прессованных угольных брикетов. Автономность при полном запасе составляла 2 200 миль на скорости 12 уз. или 3 500 миль на крейсерской скорости в 9 уз. Для сравнения, современные « » французские броненосцы, несмотря на гораздо более солидные размеры, несли примерно такие же запасы угля («Бреннус» с 11 000 т водоизмещения - 550 т, «Жемапес» с 6 000 т - 350 т), вследствие чего их радиус действия был намного меньше. Впрочем, причины этого шага были весьма прозаичными - как французы, так и британцы имели на Средиземноморье гораздо больше угольных станций, чем императорский и королевский флот.
Еще на стадии проектирования австрийцы большое внимание уделили бронированию. Были проведены сравнительные испытания броневых плит толщиной 270 мм от различных производителей: германских «Дилинген» и «Круп», английских «Виккерс» и «Кэммел» и австрийской «Витковиц». При этом «Дилинген», «Кэммел» и «Витковиц» представили гомогенные стале-никелевые плиты, «Крупп» - гарвеизированную стапе-никелевую плиту, а «Виккерс» - по одной гомогенной и гарвеизированной плите углеродистой стали. Неожиданно для всех победителями оказались гомогенные плиты «Виккерса» и «Витковиц», поскольку изначально предполагалось превосходство гарвеизированной стали. Для австрийцев это стало знаковым событием, означавшим, что отечественный производитель вполне приблизился по качеству к лучшим мировым «брендам». Весьма кстати это известие пришлось и для бюджета, т. к. пропадала необходимость заказывать броню за границей.
Кстати, многие источники, включая мемуары самого Хэйварда Гарвея, утверждают, что на « » использовалась гарвеевская броня, но это не соответствует действительности - весь броневой материал поставил завод «Витковиц».
Главный пояс броненосца имел 2,1-метровую ширину, при стандартном водоизмещении 90 см пояса находилось над водой. На промежутке между башенными барбетами его толщина составляла 270 мм, непосредственно в районе барбета - 250 мм, далее к носу толщина падала сначала до 200 мм, потом до 150 и в итоге до 120 мм. На нижней кромке 270-мм пояс снижался до 180 мм. Над главным поясом на протяжении двух третей корпуса шел бронированный бруствер 60-мм толщины. Бронированная цитадель замыкалась 250-мм броневыми поперечными переборками. Батарея средней артиллерии, в отличие от « » и « », защищалась 80-мм бронированием. Башни главного калибра имели толщину 250 мм, барбеты - 200 мм. Главная броневая палуба имела максимальную толщину 60 мм за пределами бронированной цитадели и 40 мм внутри ее.
А вот в вопросе с артиллерией австрийцы вполне резонно решили обратиться за помощью к фирме Круппа, которая поставляла орудия для « » и « ». Здесь следует заметить, что уже совсем скоро поставщиком артиллерии для всех боевых кораблей, всех калибров станет отечественная «Шкода».
21 октября 1893 г. было решено заказать для всех трех броненосцев 24-см/40 (цифра после косой черты указывает на длину ствола в калибрах ) орудия образца 1889 г., однако в итоге на кораблях установили еще более современные 24-см/40 образца 1894 г. Этим шагом главный калибр австрийских броненосцев оказался стандартизован не только с кораблями своего флота (такие орудия стояли на крейсере « »), но и с главной мощью своего союзника - пятью броненосцами типа «Кайзер», пятью типа «Виттельсбах» и броненосными крейсерами «Фюрст Бисмарк» и «Принц Генрих». Главный калибр австрийских броненосцев, как и у их германских коллег, стоял в двух двухорудийных башнях.
Но на этом история с главным калибром броненосцев отнюдь не закончилась. Поскольку во время мировой войны корабли этого типа привлекались к поддержке приморского фланга армии, был разработан и претворен в жизнь весьма оригинальный проект по повышению огневой мощи безнадежно устаревших кораблей. Из армейских арсеналов флоту передали 380-мм гаубицу сверхвысокой мощности, имевшую армейскую маркировку №2 и собственное имя «Гудрун». В течение мая-апреля 1918 г. в Поле на « » демонтировали носовую башню главного калибра и на этом месте открыто установили гаубицу. Таким образом, стал обладателем самого крупнокалиберного орудия за всю историю австрийского флота!
Впрочем, сами австрийцы считали эту меру временной, и все работы постарались свести к минимуму. Под размещение боезапаса приспособили носовые погреба, а так как существовавшие механизмы подачи просто не были приспособлены к подобного рода операциям, к погребу прорезали люк, а на верхней палубе установили обычный кран. 5 июня 1918 г. из гаубицы произвели три пробных выстрела. Затем, в канале Фазана, 6 августа последовали практические стрельбы. Дальность составила 13 км, однако 20-процентный результат попаданий по цели признали явно недостаточным. Дальнейшие испытания из-за нехватки боеприпасов прекратили и 11 октября гаубицу демонтировали.
А вот с поставкой остального вооружения вполне справились австрийские фирмы: по шесть скорострельных 150-мм орудий на каждый броненосец модели KruppC 91 с длиной ствола 40 калибров и десять скорострельных 47-мм с длиной ствола 44 калибра поставила фирма «Шкода»; 8-мм пулеметы - фирма «Шварцлозе»; 66-мм десантные орудия - фирма «Ухатиус».
Что касается условий обитаемости, то броненосцы стали существенным шагом вперед по сравнению с предыдущими австрийскими кораблями: так, матросы в кубриках впервые могли насладиться прелестями искусственной вентиляции. Но, несмотря на явный прогресс, по сравнению с иностранными флотами условия жизни на « » все равно были ужасными. Например, отсутствовали какие-либо помещения для отдыха, так что зачастую моряки покидали свои душные и тесные кубрики, ночуя на верхних палубах.
Броненосец « » (или линейный корабль «А», как его называли в течение проектирования) строился военно-морским арсеналом в Поле, а его собратья « » («В») и « » («С»)- верфью «Текнико Триестино Стабилименто» в Триесте. Первым, в 1897 г. вошел в строй « », а год спустя к нему присоединились и два других броненосца. Частная верфь Триеста уложилась в более короткие сроки строительства, чем арсенал Полы, и поэтому все последующие линкоры Австро-Венгрии (за исключением дредноута « », построенного в Фиуме) сходили со стапелей частных верфей.
Церемонию спуска « » лично посетил . Крестила корабль эрцгерцогиня Мария Тереза (супруга младшего брата императора - эрцгерцога Карла Людвига). Спуск состоялся в воскресенье 9 мая 1895 г. - годовщину победы адмирала Тегетгофа при Гельголанде. А вот во время спуска « » сложилась нетривиальная ситуация: на церемонии отсутствовал почетный гость - мэр столицы Австрии. Прежний глава города ушел из жизни в феврале 1894 г., а новый был избран только в сентябре 1895. Броненосец крестила графиня Килсманнсегг - жена губернатора Нижней Австрии. В отличие от « », со спуском « » проблем не возникло. Город Будапешт был представлен многочисленной делегацией во главе с мэром Каролай Ратом. А крестила корабль графиня Мэри Андраши- жена губернатора Фиуме. Не возникло даже проблемы в связи с болезнью адмирала Штернека, на церемонии его заменил вице-адмирал Херманн-Фрайхер фон Шпаун, впоследствии сменивший Штернека на посту главнокомандующего флота.
Как и « » со « », первое время после вступления в строй стала визитной карточкой Австро-Венгрии на международной арене. Но в отличие от них, даже со вступлением в строй броненосцев следующего поколения типа « », « » продолжали эксплуатировались весьма активно, что, помимо всего прочего, явилось также причиной многочисленных происшествий.
1 июня 1897 г., во время практического плавания « », группа матросов во время работы в угольном бункере решили использовать для освещения открытый огонь. Итог такого злостного нарушения техники безопасности не заставил себя долго ждать - произошел взрыв скопившегося угольного газа, при котором один матрос погиб, еще трое получили ранения. А броненосец после этого вынужден был стать на небольшой ремонт. Впрочем, этот инцидент не повлиял радикально на последующие планы командования и 26 июня « » представил Австрию на грандиозном военно-морском параде в Спитхеде.
А 19 июля 1899 г., во время одного из выходов в море, « » таранил миноносец «Буззард», впрочем, и здесь полученные повреждения удалось быстро устранить.
Довелось в предвоенное время броненосцам поучаствовать и в реальных конфликтах. Так, « » привлекался к блокаде острова Крит в 1897 г. В 1903 г., во время очередного ухудшения отношений с Турцией, сопровождавшегося убийством австрийских подданных, « », « », вместе с более новым броненосцем « » и миноносцем « » провели больше месяца в Салониках, дулами своих орудий отрезвляя буйные головы от необдуманных действий. А 15 марта 1909 г. в связи с аннексией Боснии и Герцеговины все три броненосца вместе с остальными кораблями привели в состояние полной боевой готовности. Впрочем, ожидаемого австрийским МИДом политических демаршей не последовало, и уже 1 апреля экипажи кораблей вернулись к своему привычному распорядку.
Лишь с вводом в строй линкоров типа « » стала очевидна слабость и устарелость « », и после этого они применялись в основном для учебных целей. Но даже в этой ситуации, в отличие от « » и « », « » выводились на длительное время в резерв исключительно для проведения очередной модернизации.
Начало мировой войны способствовало очередному пику активности уже порядком устаревших кораблей. С одной стороны, они были не такими уж и ценными, как более современные корабли, и ими вполне можно было с более старыми, чтобы решать реальные боевые задачи. Поэтому 1 августа 1914 г. всю тройку свели в 5-ю дивизию линейных кораблей. 11 августа дивизия пришла в бухту Каттаро и 13-го « » выпустил первый снаряд по черногорской батарее Кретак, став, таким образом, первым австрийским линкором, отрывшим в этой войне огонь по противнику. В последующие недели почти ежедневно броненосцы обстреливали черногорские позиции и главным, и вспомогательным калибрами.
Из всей тройки боевая карьера « » оказалась самой насыщенной. 30 декабря 1915 г. корабль вместе с крейсерами « » пришлось противодействовать новейшим французским и итальянским пушкам в бухте Кукулжина. А поскольку дальность его артиллерии была явно маловата, угол возвышения орудий несколько увеличили затоплением отсеков противоположного борта и созданием искусственного крена. Поэтому в капитуляцию Черногории, последовавшей 12 января, броненосцы внесли существенный вклад.
Все три « » оставались в Каттаро вплоть до 1917 г., после чего « » и « » отозвали в Полу - потребовалось противодействие итальянским мониторам, оперировавшим в северо-западном секторе Адриатики. Два ветерана пришли в Триест 26 августа 1917 г. и в тот же день стали объектами многочисленных атак итальянских аэропланов. Австрийцы быстро сделали должные выводы, усилив ПВО кораблей установкой 7-см орудий (по одному на броненосец). И все-таки, несмотря на эти меры, 5 сентября « » был поражен бомбой, попавшей в вываленную за борт шлюпку. Пострадала обшивка борта, затопило ряд отсеков, потребовался серьезный ремонт, и оба броненосца вернулись в Полу. Но уже 30 октября корабли снова были на переднем крае и огнем своей артиллерии поддержали наступление австро-венгерских войск. Следующей крупной операцией стали действия обоих броненосцев у Кортелаццо 30 октября. Корабли прикрывались девятью миноносцами, пятью тральщиками и взаимодействовали с тремя гидросамолетами, корректировавшими стрельбу броненосцев. Итальянские береговые батареи первыми открыли огонь по приближающимся австрийцам. Последние начали стрельбу с дистанции в 10 000 м, и продолжали сближаться, чтобы ввести в бой 150-мм орудия, в итоге подойдя всего до 6500 м.
Такой напор заставил итальянцев принять ответные меры. Из Венеции в море срочно вышли семь эскадренных миноносцев и три торпедных катера, для поддержки которых даже выделялись броненосцы «Амирапьоди Сан Бон» и «Эммануэле Филиберто». Хотя один из катеров из- за поломки мотора вскоре вернулся обратно, два других вышли в безрезультатную торпедную атаку на австрийцев. Получив от пилотов гидросамолетов сообщение о подходе итальянских броненосцев, австрийцы поспешили свернуть свою операцию и вернуться в Триест. « » в ходе боя получил семь попаданий, но избежал серьезных повреждений. « » также получил попадание с береговой батареи: снаряд ударил ниже ватерлинии, но броневой пояс пробит не был, и броненосец также практически не пострадал. Оба корабля потерь в личном составе не имели. Справедливости ради следует отметить, что и причиненный береговым батареям ущерб тоже оказался ничтожным. Но, опасаясь дальнейших австрийских обстрелов, итальянцы провели в ночь с 9 на 10 декабря свою известную ночную атаку Триеста, закончившуюся гибелью « » - после неудачных опытов с 380-мм гаубицей его также превратили в плавучее жилье.
31 октября « » и 1 ноября «» оказались под контролем Национального Совета словенцев, хорватов и сербов, постановившего поднять на кораблях красно-бело-синие хорватские флаги. Впрочем, командир « » лейтенант Мирко Пляйвайс отказался выполнить приказ и поднял над своим кораблем черногорский флаг. Но это мероприятие мало повлияло на дальнейшую карьеру кораблей. Оба старых броненосца продолжали использоваться как плавказармы. Кстати, во время визита британского подводного крейсера М1 «» даже послужил «англичанину» плавпричалом.
Согласно условиям послевоенного раздела австро-венгерского флота « » в 1920 г. подлежал передаче Великобритании, но та сочла более благоразумным продать этот весьма сомнительный трофей Италии, которая и пустила его на металл. В отличие от «», « » сразу достался итальянцам, но так же, как и его собрат, фактически только для того, чтобы «пойти на иголки».
Таким образом, с появлением тройки типа « » австрийцы, казалось бы, получали пять современных броненосцев, но реально «», « » и « » настолько своими боевыми характеристиками превзошли предыдущие типы, что те незаметно ушли в тень. Сильное вооружение, высокая скорость, отличное бронирование и достаточный для Адриатики радиус действия броненосца сделал его, вероятно, одним из наиболее удачных броненосцев береговой обороны конца XIX в.
В этой связи весьма показателен факт, что несколько стран вышли на австрийцев с целью приобретения « » KruppC 91 . Дальше всего эти переговоры зашли с Испанией.
В 1895 г. Испания, в преддверии конфликта с Соединенными Штатами делавшая попытки срочного увеличения своего корабельного состава, использовала династические связи (испанская королева-регентша в девичестве была австрийской принцессой) и попыталась приобрести корабли в Австро-Венгрии. Испанская военно-морская миссия посетила Полу и досконально осмотрела заинтересовавшие ее корабли - броненосцы « », « » и « ». К сожалению, переговоры тогда зашли в тупик, поскольку на первых порах австрийцы были готовы предложить лишь всякое старье вроде фрегата «Шварценберг». В ходе дальнейших встреч стороны вроде бы пришли к соглашению относительно « », но в итоге, из-за прорыва в переговорах в Италии, испанцы сосредоточились на покупке там двух крейсеров типа «Гарибальди» («Кристобаль Колон» и «Педро де Арагон»), Впрочем, в этом была своя «сермяжная правда» - «Гарибальди» куда более соответствовали своими характеристиками главной ударной мощи - крейсерам типа «Инфанта Мария Тереза».
Но история «испанского следа» « » на этом не закончилась, слишком большое очарование осталось у испанской стороны от баланса его боевых качеств и умеренной стоимости. По своим характеристикам он серьезно превосходил даже модернизированные крейсеры типа «Инфанта Мария Тереза» с их двумя 240-мм и восемью 140-мм орудиями, будучи при этом дешевле почти в два раза! В результате, учитывая доброжелательность австрийской стороны, последовала передача испанцам чертежей броненосца и обещания технического содействия при их постройке. Поэтому после поражения в Испано-американской войне сразу четыре последовавшие одна за другой судостроительные программы предполагали строительство испанских «Монархов». Максимальная численность в наиболее амбициозных проектах доходила аж до 16 единиц! Однако все эти планы заканчивались одинаково: кортесы неизбежно накладывали вето на новое военное судостроение. Так что далее Австро-Венгрии « » так и не ушли.
Ко времени закладки "Фьюри" полным ходом шла достройка четырёх броненосцев береговой обороны. Поскольку они выделялись как самые неудачные изо всех броненосцев, которые когда-либо поднимали белый британский военно-морской флаг, причины их постройки лучше всего объясняет цитата из Спенсера Робинсона:
"Во время паники 1870 г., когда для нашей страны существовала угроза быть втянутой в войну, а для наших портов – подвергнуться вражеским атакам, Совету пришлось заниматься вопросом о местной обороне берегов от любых типов кораблей (более или менее сильно вооружённых), которые могли осуществить попытки разрушения крупных торгово-промышленных центров на нашем побережье. Никакие тяжело бронированные глубокосидящие военные корабли не могли близко подойти даже к самым беззащитным из этих гаваней. Серьёзная атака была осуществима [только] лёгкими судами – скорее всего общей группой из броненосных и неброненосных кораблей… и легко увидеть, что превосходство по всем параметрам остаётся за классом кораблей, принятым Адмиралтейством как часть системы береговой обороны". Для проведения в жизнь этой несерьёзной оборонительной политики Совет принял решение обеспечивать безопасность берегов посредством четырёх мониторов "защиты гаваней", а исходя из соображений как экономии, так и целесообразности, в качестве наиболее подходящего для чрезвычайной программы выбрали проект "Церберуса", слегка его модифицировав.
Всю четвёрку спустили на воду очень скоро ("Циклоп" соскользнул в Темзу через 10 месяцев после закладки), однако когда непосредственная нужда в них ослабла, постройка замедлилась, и только по прошествии нескольких лет они вошли в строй, хотя номинально были сданы подрядчиками и приняты в состав флота в 1872 г.
«Циклоп». Общий вид и схема распределения бронирования
В качестве боевых кораблей они вызывали насмешки всего флота и один из членов Совета, стоявших ранее у истоков их создания, позднее писал в "Тайме": "Отделу главного строителя было дано распоряжение построить корабли, которые могли с лёгкостью перевернуться в открытом море, которые не могли плавать на мелководье, не могли перейти из порта в порт кроме как после тщательного изучения барометра, но могли легко отправиться на дно во время шторма, а также вследствие целого ряда прочих причин, и которые получили в итоге минимальную наступательную мощь при максимальной оборонительной. Эту задачу отдел главного строителя решил очень верно и с большим умом, дав нам корабли "береговой обороны", которые не могут защитить наших берегов… что же тогда вообще означает корабль "береговой обороны"?" Хотя и построенные по проекту, разработанному специально для корабля защиты гаваней, они были отнесены к "кораблям береговой обороны", способным прибыть в любую точку побережья – туда и тогда, где требовалось их присутствие, и в этом качестве способных безопасно выйти в море. До окончания их постройки Комитет по проектам, исследуя разнообразие и различия кораблей того периода, единогласно заявил, что "без использования определенной надстройки вдоль бортов этих кораблей на значительной части длины корпуса они с безопасностью могут перейти из порта в порт только в хорошую погоду", и рекомендовал для этого расширить бруствер до бортов и перекрыть его палубой, в качестве меры как для улучшения остойчивости, так и создания лучших условий для экипажа.
Отдел главного строителя уже предлагал подобное расширение бруствера в качестве меры предосторожности, поскольку имевшиеся данные для расчёта остойчивости низкобортных кораблей в открытом море пока не получили практического подтверждения. Однако по той причине, что любые конструктивные изменения решались только Советом, который вполне устраивало уже существующее положение, они были достроены в соответствии с первоначальным проектом, и предписанные изменения последовали только в 1886-1889 гг. Добавленная надстройка, где расположились помещения командира, дополнительные кубрики для команды, каюта-читальня, лазарет и т.д., сделала корабли более остойчивыми, а их обитаемость – значительно лучшей.
Вооружение
Если на "Руперте" отношение веса вооружения к водоизмещению было самым низким из всех кораблей береговой обороны, то корабли класса "Циклоп" являли собой противоположную крайность, поскольку на каждую тонну их вооружения приходилось лишь 48 т водоизмещения. Четыре 10" 18-тонных орудия устанавливались на станках Скотта смешанной конструкции на бортовом штыре, оснащались гидроприводами вместо рычагов и были гораздо более эффективными в отношении наводки и обслуживания, чем любые из более ранних на флоте. Во время модернизации на навесной палубе установили противоминную батарею из четырёх 47мм орудий и пяти картечниц, а также два прожектора.
Бронирование
Надводный борт полностью защищался броней, общий вес которой в составе нагрузки был так же высок, как и доля вооружения, и примерно равнялся таковому "Глаттона", где он составлял треть водоизмещения. Однако неся по две башни и бруствер больших размеров, "циклопы" имели и сравнительно более значительную площадь, которую следовало защитить бронёй, а наибольшей толщины на них достигали лобовые плиты башен – 254 мм. Но, поскольку не предполагалось, что они могут встретить на мелководье ничего более серьёзного, чем лёгкие корабли, подобный уровень бронирования расценивался как вполне достаточный.
Пояс по ватерлинии имел толщину 203 мм в середине и утончался до 152 мм к оконечностям, таран бортовой бронёй не подкреплялся. Высота бруствера над ватерлинией составляла 2,97 м, он бронировался 229мм плитами с бортов и 203мм на скруглениях со стороны оконечностей, где устанавливалось по орудийной башне, защищенной 229мм бронёй (254 мм в лобовой части). И верхняя палуба," и палуба бруствера имели толщину 38 мм, обшивка – толщину 25-32 мм.
Оснастка
Как реликвию исходного проекта "Церберуса", "Циклоп" и "Геката" сохранили небольшую мачту-стойку в носу перед башней, несколько слева от неё, которая использовалась в качестве опоры для оттяжек шлюпочного выстрела. "Горгона" и "Гидра" имели только грот-мачту.
Мореходные качества
Как и можно было ожидать, эти корабли не принимали большого участия в жизни флота, и год за годом крутились на своих якорных стоянках в акваториях верфей. В апреле 1878 г. их не распределили между портами, а присоединили к Эскадре специальной службы сэра Купера Ки, собранной на рейде Портленда, и остававшейся там в течение четырёх месяцев в период напряжённости, связанной с русско-турецкой войной. В 1887 г. все четыре корабля снарядили для маневров и они совершили морские переходы, "Горгона" выдержала шторм у Куинстауна и, по мнению адмирала Бэлларда, оказалась "не так плоха, как торпедная канонерская лодка, но много рыскала на курсе". Хотя их обитаемость оставляла желать много лучшего, экипажами они расценивались как вполне надёжные корабли. После расширения бруствера ситуация значительно улучшилась, но в море они оказались подвержены тем же неудобствам, что и "Девастейшн", поскольку получили на юте такие же "кормовые мешки" (полукруглые в плане палубные каютные надстройки). Угол наибольшей остойчивости равнялся 25°, угол опрокидывания составлял 39°15\
Модернизация
Все четыре корабля вывели из строя для модернизации между 1885 ("Геката") и 1889 г., во время которой их оборудовали дополнительными надстройками вокруг бруствера, а палубы бруствера и верхняя получили дополнительные подкрепления. В носу добавилась водонепроницаемая переборка и дополнительная платформа, появился фальшкиль. Поскольку на навесной палубе появились скорострельные орудия, её пришлось несколько расширить.
Броненосцы береговой обороны класса "Циклоп"
Строитель
Спущен на воду
Введён в строй
Стоимость
"Тэмс Айрон Уоркс"
"Горгона"
"Палмерс"
Размерения, м
68,6 х 13,72x4,94
Водоизмещение, т
3480 (после модернизации 3560), корпус и броня 2730, оборудование 750
Вооружение
4 10" 18-тонных дульнозарядных нарезных (вес бортового залпа 744 кг)
Броня, мм
пояс 152-203, бруствер 178-229, башни 229-254, боевая рубка 203-229, палуба 38, обшивка 25-32, подкладка 230-280 (тик) (общий вес бронирования 1130 т)
Механизмы
"Циклоп", "Гидра": 2 комплекта компаунд ("Джон Элдер"), 2 цилиндра высокого давления (диаметр 787 мм), 2 цилиндра низкого давления (диаметр 1448 мм), ход поршня 686 мм, "Циклоп": индикаторная мощность 1660 л.с, 11 уз, "Гидра": индикаторная мощность 1472 л.с, 11,2 уз,
"Геката", "Горгона": 2 комплекта горизонтальных 4-цилиндровых простого расширения, прямого действия ("Равенхилл"), диаметр цилиндра 1143 мм, ход поршня 610 мм, "Горгона": индикаторная мощность 1670 л.с, 11 уз, "Геката": индикаторная мощность 1755 л.с, 10,9 уз,
Запас топлива, т
Экипаж, чел.
156 (после модернизации 191)
"Циклоп"
Прибуксирован для достройки в Девонпорт в январе 1872 г. и помещён до готовности в апреле 1877 г. в 1 -ю дивизию Резерва, затем придан Эскадре специальной службы (апрель-август 1878 г.), после чего выведен в резерв в Чатеме. Модернизация в 1887-1889 гг. в Портсмуте: надстройки вдоль бортов, сетевая защита, скорострельные орудия. Участвовал в маневрах в 1887, 1889, 1890 и 1892 гг., затем переведён в состав Резервного флота. В 1901 г. исключён из списков активного флота.
"Горгона"
Прибуксирована в апреле 1872 г. и помещена в резерв в Девонпорте. Служила в качестве тендера "Кембриджа" в период с 1874 по 1877 г., после чего введена в строй для Эскадры специальной службы на период апреля-августа 1878 г. С 1878 г. снова тендер "Кембриджа". Модернизация в 1888-1889 гг., участвовала в маневрах 1887, 1889, 1890 и 1892 гг. После этого в составе Резервного флота в Девонпорте до исключения из списков в 1901 г.
"Геката"
Пришла в Девонпорт в апреле 1872 г. и достраивалась до 1877 г. Введена в строй для Эскадры специальной службы в апреле 1878 г., в августе 1878 г. выведена в резерв в Девонпорте. Модернизация в 1885-1886 гг., участвовала в маневрах 1887, 1889, 1890 и 1892 гг., затем в составе Резервного флота в Девонпорте до исключения из списков в 1901 г.
«Геката» в 1878 г.
"Гидра"
Пришла в Девонпорт в августе 1872 г. и неспешно достраивалась до 1877 г. В апреле 1878 г. введена в строй для Эскадры специальной службы, в августе 1878 г. выведена в резерв в Ширнессе. Служила тендером "Дункана", на зиму становилась в док. Модернизация в 1888-1889 гг., участвовала в маневрах 1887, 1889,1890 и 1892 гг. Находилась в Резервном флоте в Чатеме до исключения из списков 1901 г.
«Гидра» после вступления в строй
Броненосец «Гидра»
Все четыре корабля проданы на слом в 1903 г. по 8400 ф.ст. за каждый.
Появление в составе российского флота броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», получившего широкую известность благодаря неординарным обстоятельствам его спасения в суровую зиму 1899/1900 года, стало возможным в результате любопытных трансформаций пятилетнего (1891 - 1895 годов) плана усиленного судостроения.
Первоначальный вариант этого плана, известного в литературе как промежуточная программа 1890 года, был представлен адмиралом Н.М.Чихачевым и утвержден императором Александром III 24 ноября этого года. Он предусматривал постройку 10 броненосных крейсеров. Однако уже в следующем году возрастание размеров и стоимости броненосных кораблей океанского плавания привело самого автора программы - Н.М.Чихачева - к мысли заменить часть их «малыми» броненосными кораблями, или «прибрежными броненосцами».
В 1892 году, в счет выделенных ассигнований, наряду с кораблями типа «Полтава» и «Сисой Великий» в Санкт-Петербурге были заложены броненосцы «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» нормальным водоизмещением по проекту всего по 4126 т. В конце 1893 года, когда выяснились действительные размеры и стоимость всех кораблей программы, и стало ясно, что ограниченные возможности Санкт-Петербургского порта не позволяют своевременно ее выполнить, адмирал Н.М.Чихачев, отказавшись от уже заказанных броненосца типа «Сисой Великий» и крейсера типа «Рюрик», принял решение о постройке третьего броненосца береговой обороны типа «Адмирал Сенявин». Наверное, энергичный управляющий Морским министерством заручился при этом устным согласием царя и генерал-адмирала. Возможно, что столь вольное исполнение высочайших предначертаний 1890 года обошлось без скандальных последствий только благодаря смене правления в 1894 году, когда место почившего в Бозе Александра III заступил его сын - Николай II. Броненосцы типа «Адмирал Сенявин» проектировались в 1889-1891 годах в Морском техническом комитете (МТК) под руководством известного кораблестроителя Э.Е.Гуляева. Во время постройки первых двух кораблей на стапелях (1892-1894) практические чертежи составлялись старшим судостроителем П.П.Михайловым (строитель «Сенявина») и старшим помощником судостроителя Д.В. Скворцовым (наблюдающий за постройкой «Ушакова»), При этом в первоначальный проект были внесены существенные изменения. Поэтому Михайлова и Скворцова можно считать «соавторами» Гуляева в проектировании кораблей. Свою лепту в это дело внесли и английские фирмы «Моделей, сыновья и Фильд» и «Хамфрис Теннант и К°» (поставщики главных механизмов для «Ушакова» и «Сенявина»), артиллеристы МТК, главным образом С.О.Макаров и А.Ф. Бринк (выбор и проектирование крупных орудий), а также Путиловский завод - поставщик башенных установок с гидравлическим приводом. В результате и по составу вооружения, и по внешнему виду броненосцы значительно отличались от первоначального проекта, а по конструкции главных машин (и высоте дымовых труб) различались и между собой.
В декабре 1893 года одновременно с распоряжением о постройке третьего броненосца береговой обороны адмирал Чихачев приказал заказать для него машины и котлы Франко-Русскому заводу в Санкт-Петербурге, который должен был изготовить их по чертежу «ушаковских» механизмов Модслея. Поэтому новый корабль, получивший имя «Генерал-адмирал Апраксин», во многих документах называли броненосцем типа «Адмирал Ушаков».
Подготовительные работы по корпусу начались в феврале 1894 года, а 12 октября на стапель деревянного эллинга Нового Адмиралтейства, освобожденного после спуска на воду «Сисоя Великого», выставили первые пуды металла. Официальная закладка «Генерал-адмирала Апраксина» состоялась 20 мая следующего года, а его строителем стал Д.В.Скворцов, один из наиболее энергичных и талантливых российских корабельных инженеров рубежа XIX-XX столетий.
Казалось, что постройка третьего броненосца береговой обороны по уже отработанным и исправленным чертежам прототипов не вызовет особых затруднений и не потребует корректировки проекта. Однако на практике все оказалось иначе как раз из-за дополнений проекта 1891 года, которые вызвали перегрузку двух первых кораблей, а также из-за стремления улучшить систему 254-мм башен. В феврале 1895 года Д.В.Скворцов составил расчет нагрузки «Адмирала Ушакова», осадка которого в нормальном грузу превышала проектную на 10 "/2 дюйма (0,27 м). Во избежание перегрузки «Генерал-адмирала Апраксина» строитель предлагал уменьшить толщину всей бортовой брони на 1 дюйм (25,4 мм), «уничтожить башенные установки 10-дюймовых орудий, поставив орудия на станках за барбетом и прикрыв сферическими щитами», подачу снарядов и зарядов прикрыть толстой броней (барбетов) и осуществлять с помощью электрических лебедок.
Еще раньше, 15 июля 1894 года, артиллеристы МТК во главе с контр-адмиралом С.О. Макаровым в условиях на проектирование двух-орудийных установок 254-мм орудий впервые выдвинули требования обеспечения скорости заряжания каждого орудия не более 1,5 минуты и угла возвышения 35°. Проектирование тремя заводами таких установок с гидравлическим приводом (для броненосца «Ростислав») осенью того же года показало возможность обеспечения заданных параметров. Тем не менее, в феврале 1895 года МТК, также впервые, избрал для башен «Апраксина» более перспективный - электрический привод с аналогичными скоростью заряжания и углами возвышения, по с уменьшением толщины вертикальной брони башни до 7 дюймов (178 мм), барбета - до 6 (152 мм) и крыши - до 1,25 дюйма (около 32 мм). Общая масса башни с броневой защитой не должна была превышать 255 т.
В июне 1895 года по результатам конкурсного проектирования заказ на башенные установки для «Генерал-адмирала Апраксина» было решено дать Путиловскому заводу, хотя проект Металлического завода, занимавшегося разработкой электрических приводов с 1892 года, обладал «одинаковыми достоинствами». Вероятно, Металлический завод имел лучшие шансы на успешное выполнение заказа, но запросил более высокую цену. Несколько ранее для броненосца «Ростислав» также избрали электрические башенные механизмы (заказ - Обуховскому заводу), а позднее подобные башни заказали для броненосцев «Ослябя» и «Пересвет». Поэтому именно «Ростислав» и «Генерал-адмирал Апраксин» (а не броненосцы типа «Пересвет») стали первыми в российском флоте кораблями с электрическими башенными установками. При этом для последнего броненосца с целью уменьшения перегрузки МТК в апреле-мае 1895 года утвердил установку в кормовой башне одной 254-мм пушки вместо двух. Путиловский завод обязывался сдать обе башни «Апраксина» к концу сентября 1897 года.
Таким образом, МТК отклонил предложение Скворцова о замене башен барбетами и сократил на четверть число орудий крупного калибра. Для компенсации же повышенного веса новых башен в сравнении с гидравлическими было решено уменьшить бортовое бронирование на 1,5 дюйма.
К началу 1896 года Д.В. Скворцов довел готовность «Апраксина» по корпусу до 54,5%. Спуск корабля на воду состоялся 30 апреля 1896 года, а первый выход на пробу машин - осенью 1897 года. Изготовлением главных механизмов па Франко-Русском заводе руководили инженеры П.Л.Онэ и А.Г.Архипов, присутствовавшие на испытаниях машин Модслея на «Адмирале Ушакове». Ходовые испытания «Генерал-адмирала Апраксина» завершились осенью 1898 года, а опытные стрельбы из 254-мм башен - только в августе следующего.
Нормальное водоизмещение «Генерал-адмирала Апраксина» составило 4438 т (по проекту прототипа-4126 т) при наибольшей длине 86,5 м (по ГВЛ - 84,6 м), ширине 15,9 и средней осадке 5,5 м.
Нагрузка броненосца распределялась следующим образом: корпус с подкладкой под броню, дельными вещами, системами, устройствами и запасами - 2040 т (46,0% от нормального водоизмещения, собственно на корпус приходилось около 1226 т или 29,7%), бронирование - 812 т (18,4%), артиллерийское вооружение - 486 т (11%), минное - 85 т (1,9%), машины и котлы с водой - 657 т (14,8%), нормальный запас угля - 214т (4,8%), шлюпки, якоря, цепи - 80 т (1,8%), команда с багажом - 60 т (1,3%).
Водоизмещение корабля с полным запасом угля (400 т) достигало 4624 т.
Спусковая масса корпуса «Апраксина» (осадка носом - 1,93 м, кормой - 3,1 м) не превышала 1500 т. В мирное время водоизмещение броненосца составляло около 4500 т, а утром первого дня Цусимского сражения (14 мая 1905 года) с грузом 446 т угля и около 200 т пресной воды «Апраксин» при средней осадке около 5,86 м имел водоизмещение 4810 т.
Клепаный корпус корабля водонепроницаемыми переборками, доходившими до броневой (она же батарейная) палубы, подразделялся на 15 главных отсеков. На протяжении 15-59 шпангоутов имелось двойное дно (10 междудонных водонепроницаемых отделений). Штевни, рулевая рама (массой 3,5 т) и кронштейны гребных валов были отлиты на Обуховском заводе. Водоотливная система, включавшая магистральную трубу диаметром 457 мм, выполнялась на Адмиралтейских Ижорских заводах.
Броневая защита включала главный броневой пояс по ватерлинии длиной 53,6 м и шириной 2,1 м (с погружением в воду на 1,5 м) из «гарвеированных» плит толщиной в верхней части 216 мм (по 9 плит в середине каждого борта) и 165 мм (по 6 крайних плит). Бронированная цитадель замыкалась носовым (165 мм) и кормовым (152 мм) траверзами, а сверху защищалась 38-мм броневой палубой (25.4-мм броневые листы на 12,7-мм стальном настиле). Под защитой цитадели помещались главные механизмы и погреба боезапаса. Носовая и кормовая оконечности были частично защищены карапасной палубой суммарной толщиной от 38 до 64 мм. Боевая рубка образовывалась двумя 178-мм броневыми плитами с входом в нее через люк в палубе из спардека. Такой же броней защищались башни орудий крупного калибра, основания (барбеты) для которых бронировались 152-мм плитами.
Главные механизмы броненосца включали две вертикальные машины тройного расширения (цилиндры диаметром 787, 1172 и 1723 мм) проектной мощностью по 2500 л.с. каждая (при 124 об/мин) и четыре паровых цилиндрических котла (рабочее давление пара 9,1 кгс/см2). Пять паровых динамо-машин вырабатывали постоянный ток напряжением 100 В. Десять угольных ям вмещали 400 т угля. В 1896-1897 годах в угольную яму между 33 и 37 шпангоутами в виде опыта была принята «нефт» (мазут) в количестве около 34 т. Недельное пребывание мазута в яме выявило вполне удовлетворительную герметичность вертикальных заклепочных соединений, однако около 240 кг «нефта» перетекло в соседнюю угольную яму через верх из-за неплотностей в соединении переборки с броневой палубой. Задуманное нефтяное отопление котлов на «Апраксине», как и на некоторых других балтийских броненосцах, фактически не применялось.
Установка главных машин, котлов и дымовых труд на корабле завершились в ноябре 1896 года, тогда же (18 ноября) машины были опробованы на швартовных испытаниях. Давление пара в трех котлах довели до 7.7 кгс/см2. частоту вращения валов до 35-40 об/мин. Ходовые испытания «Генерал-адмирала Апраксина» начались только осенью 1897 года, когда броненосец под командованием капитана 1 ранга Н.А. Римского-Корсакова провел свою первую кампанию в отряде судов, назначенных для испытаний (флаг контр-адмирала В.П. Мессера). Однако все три заводские пробы (с 11 по 21 октября) окончились неудачей: машины развили мощность всего от 3200 до 4300 л.с., а сами испытания пришлось каждый раз прерывать из-за неисправностей (стук в цилиндре, ошибка в чертеже парового регулятора, падение давления пара в котлах).
Причины такого положения правление Франко-Русского завода видело в плохом качестве угля и малоопытности заводских кочегаров, но и в следующем году испытания неоднократно переносились из-за различных неполадок. Наконец 14 октября 1898 года на официальной 6-часовой пробе машины броненосца развили 4804 л.с., а средняя скорость (по четырем пробегам на мерной миле) составила всего 14,47 уз (максимальная - 15,19 уз). Английские же машины прототипа («Ушакова») в свое время развили более 5700 л.с., проработав почти 12 часов и обеспечив скорость свыше 16 уз. Поэтому управляющий Морским министерством вице-адмирал П.П.Тыртов приказал пробу «Апраксина» повторить, что и было сделано 20 октября того же года после обмазки паровых труб и приемки угля.
На этот раз, в течение 7 часов полного хода, броненосец показал среднюю скорость 15,07 уз при суммарной мощности машин 5763 л.с. и водоизмещении (в начале испытаний) 4152 т. Почему не была достигнута 16-узловая скорость, не совсем ясно, но руководство министерства оценило результаты пробы как «блестящие», а в ряде документов отмечалось, что максимальная скорость достигала 17 уз, что в принципе могло быть при таком значительном превышении проектной мощности.
Расчетная дальность плавания «Апраксина» полным (15 уз) ходом при нормальном (214 т) запасе угля достигала 648 миль, 10-узловым ходом - 1392 мили. Следовательно, полный запас угля обеспечивал дальность плавания около 2700 миль при скорости 10 уз.
Артиллерийское вооружение броненосца включало три 254-мм, четыре 120-мм, десять 47-мм, двенадцать 37-мм орудий и две 64-мм десантные пушки Барановского. Два 254-мм орудия размещались в носовой башне (общая масса установки 258,3 т) и одно - в кормовой (217,5 т). Экономия получилась, в результате, небольшой. В башнях были предусмотрены электрический и ручной (резервный) приводы. Носовая двухорудийная башня имела восемь электромоторов системы Грамма и Сименса: по два - для поворотного и подъемного механизмов, подъема зарядников и действия прибойниками. Общая мощность электромоторов достигала 72,25 кВт (98 л.с.). Действие кормовой башни обеспечивали четыре электромотора мощностью 36,15 кВт (49 л.с.).
На «Апраксине» были установлены 254-мм орудия длиной 45 калибров чертежа А.Ф.Бринка, несколько улучшенного по сравнению с орудиями первых двух броненосцев. Масса ствола одного орудия составляла 22,5 т (как на «Ростиславе» и «Пересвете»). Начальную скорость полета снаряда (225,2 кг), как и для орудий «Ушакова» и «Сенявина», пришлось ограничить 693 м/с. Угол возвышения орудий достигал 35°, при этом для стрельбы при углах возвышения свыше 15° части броневой крыши над амбразурами откидывались на шарнирах, что обеспечивало дальность стрельбы до 73 кб.
120-мм пушки Канэ, имевшие дальность стрельбы 54 кб располагались на верхней палубе в углах надстройки (спардека) без броневой защиты и без щитов.
Две 47-мм пушки системы Гочкиса стояли по бортам в «капитанском зале» - большом помещении в кормовой части на батарейной палубе, две - между 120-мм орудиями на верхней палубе в надстройке, остальные - на спардеке и мостиках. Восемь 37-мм орудий Гочкиса на вертлюжных установках располагались на боевом марсе фок-мачты, два - на мостике, а еще два использовались для вооружения шлюпок.
Минное вооружение включало четыре 381-мм бронзовых надводных минных аппарата: носовой, кормовой (в капитанском зале), два бортовых и три боевых прожектора. Мины заграждения (30 штук), предусмотренные проектом 1891 года, были изъяты из состава вооружения еще при постройке первых броненосцев этого типа, зато отмененные было противоминные сети восстановили в ходе испытаний корабля. На двух 34-футовых корабельных паровых катерах имелись метательные минные аппараты.
Артиллерия «Генерал-адмирала Апраксина» испытывалась стрельбой 23 и 24 июля 1899 года комиссией контр-адмирала Ф.А.Амосова. Стрельбы прошли достаточно успешно, правда ставни портов 120-мм пушек потребовали некоторой переделки, а башни обнаружили тенденцию к «оседанию» (как на броненосцах типа «Полтава»). Скорость заряжания 254-мм орудий «в электрическую» составила 1 мин 33 с (промежуток между выстрелами). «Оседание» башен, по счастью, впоследствии не прогрессировало. Однако сами башни при интенсивной эксплуатации (до 54 выстрелов за кампанию) вызвали довольно много нареканий. Так, имели место поломки зубцов шестерни соединительной муфты, выходы из строя электрического привода из-за плохой изоляции проводов.
Качество корпусных работ Нового Адмиралтейства также оставляло желать лучшего. Комиссия В.П. Мессера обнаружила пропущенные заклепки, часть оставшихся при этом отверстий была забита деревянными чопами. На недостатки водоотливной системы обратил внимание вице-адмирал С.О.Макаров, подробно изучивший два первых однотипных броненосца.
По тактико-техническим элементам «Генерал-адмирал Апраксин» не только не уступал кораблям своего класса в германском, датском и шведском флотах (на 1899 год), но и имел ряд преимуществ, обусловленных сравнительно выгодным сочетанием калибра главной артиллерии, системы ее размещения и защиты. В условиях Балтики броненосец вполне удовлетворял своему назначению, а его вступление в строй имело особое значение в связи с необходимостью освоения башенных электрических приводов, принятых уже для будущих эскадренных броненосцев.
Однако надежды некоторых адмиралов на использование «Апраксина» в целях подготовки комендоров оказались тщетными из-за событий осени 1899 года. Вначале кампания 1899 года складывалась для броненосца вполне благополучно. 4 августа, окончив испытания и имея на борту около 320 т угля и запасы на летнюю кампанию, «Генерал-адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта. В полдень следующего дня командир броненосца капитан 1 ранга В.В.Липдестрем благополучно привел его в Ревель в состав Учебного артиллерийского отряда. За время службы в отряде «Апраксин» пять раз выходил на стрельбы со слушателями офицерского класса и учениками-комендорами, израсходовав 628 патронов для учебных 37-мм стволов, а также 9 254-мм и 40 120-мм снарядов. Стрельбы оказались довольно хлопотными для старшего артиллерийского офицера лейтенанта Ф.В. Римского-Корсакова: на пятый день в кормовой башне разорвало гильзу и приспособление для установки учебного ствола, а на шестой - вышло из строя горизонтальное наведение носовой башни. Эту неисправность в течение суток удалось устранить на частном заводе «Вигандт», восстановившем сломанные зубцы соединительной муфты перевода с ручного управления на электрическое.
14 августа 1899 года «Генерал-адмирал Апраксин» вышел в море для перехода в Копенгаген. Свежеющий северный ветер предвещал штормовое плавание. Новый корабль, по отзыву В.В. Линдестрема, показал «прекрасные мореходные качества»: при встречном волнении на бак залетали только брызги, а при попутном - размахи качки не превышали 10° на борт. Машина работала исправно, обеспечив среднюю скорость 11,12 уз при введенных в действие двух котлах. Утром 16 мая на горизонте показались низменные зеленые берега Дании, а в 14 часов «Апраксин» уже стал на бочку в гавани Копенгагена, застав там яхту «Царевна», канонерскую лодку «Грозящий» и два датских корабля.
22 августа в датскую столицу прибыл на яхте «Штандарт» Николай II с семейством. Стоянка «Апраксина» в столице дружественной державы ознаменовалась многочисленными приемами и визитами. Унтер-офицеров и матросов регулярно увольняли на берег. Офицеров «Апраксина» король Дании по традиции «пожаловал» кавалерами ордена Даннеброга.
14 сентября, оставив императорские яхты крейсировать по европейским портам, броненосец покинул гостеприимное королевство и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию, но не разоружался, с тем чтобы после выполнения достроечных работ направиться в Либаву. Туда же собирались эскадренные броненосцы «Полтава» и «Севастополь», завершавшие испытания в отдельном отряде контр-адмирала Ф.И.Амосова.
Вторник 12 ноября 1899 года, назначенный для выхода «Апраксина» в море, начался туманом и постепенным усилением северо-восточного ветра. Рассеявшийся около 15 ч туман позволил штурману «Апраксина» лейтенанту П.П. Дурново определить девиацию по створу кронштадтских огней, и командир В.В. Линдестрем принял решение следовать по плану. Наблюдая падение барометра. Владимир Владимирович рассчитывал укрыться в Ревеле, но туда еще надо было дойти.
К 20 ч ветер усилился до шести баллов, а вскоре достиг силы шторма, усугубленного отрицательной температурой воздуха и метелью. Броненосец, покрывавшийся слоем льда, шел вслепую - вне видимости островов и маяков. Механический и ручной лаги из-за замерзания воды и опасности посылки людей на ют не использовали, скорость определяли по оборотам машин.
В 20 ч 45 мин командир уменьшил ход с 9 до 5,5 уз, собираясь уточнить место путем измерений глубины моря. Не получив таким способом определенных результатов, В.В.Линдестрем и П.П.Дурново посчитали, что броненосец снесло к югу и собирались определиться по маяку Гогланда - самого крупного острова в центре Финского залива. На самом деле «Апраксин» оказался значительно севернее, и в З ч. 30 мин 13 ноября на скорости около 3 уз выскочил на отмель у высокого заснеженного юго-восточного берега Гогланда.
Удар показался командиру мягким, а положение - не безнадежным. Однако попытка сняться с мели полным задним ходом потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала. Корабль накренился до 10° палевый борт и на волнении сильно бился днищем о грунт. В.В. Линдестрем, думая о спасении людей, решил свезти команду на берег. Сообщение с последним, на котором собрались местные жители, установили с помощью двух спасательных лееров, поданных с фор-марса. К 15 ч переправу людей успешно завершили, прекратив перед этим поднятые уже после аварии пары в двух кормовых и во вспомогательном котлах.
Об аварии нового броненосца береговой обороны в Санкт-Петербурге узнали из телеграммы командира крейсера «Адмирал Нахимов», который на переходе из Кронштадта в Ревель заметил сигналы бедствия, подаваемые «Апраксиным». Управляющий Морским министерством вице-адмирал П.П.Тыртов немедленно распорядился направить к Гогланду из Кронштадта эскадренный броненосец «Полтава», а из Либавы - броненосец «Адмирал Ушаков», снабдив их пластырями и материалами для спасательных работ, руководителем которых назначался контр-адмирал Ф.И.Амосов, державший флаг на «Полтаве». Кроме боевых кораблей к спасению «Апраксина» привлекли ледокол «Ермак», пароход «Могучий», два спасательных парохода частного Ревельского спасательного общества и водолазов кронштадтской школы морского ведомства. «Адмирал Ушаков» до Гогланда не дошел - вернулся в Либаву из-за поломки рулевого привода.
Утром 15 ноября к «Апраксину» прибыл Ф.И. Амосов, который, не разделяя первоначального оптимизма В.В. Линдестрема («при немедленной помощи броненосец будет снят»), нашел положение «крайне опасным» и зависящим от погоды. Борьбу со льдами, к счастью, мог обеспечить «Ермак», а вот телеграф для поддержания связи с Санкт-Петербургом имелся только в Котке, что затрудняло оперативное руководство работами.
Организовать связь удалось с помощью выдающегося изобретения конца XIX века - радио. 10 декабря 1899 года вице-адмирал И.М. Диков и исполняющий обязанности главного инспектора минного дела контр-адмирал К.С. Остолецкий предложили связать Гогланд с материком с помощью «телеграфа без проводов», изобретенного А.С. Поповым. Управляющий министерством в тот же день наложил на доклад резолюцию: «Попробовать можно, согласен...». На место работ с комплектами радиостанций вскоре направились сам А.С.Попов, его помощник П.Н.Рыбкин, капитан 2 ранга Г.И. Залевский и лейтенант А.А. Реммерт.На Гогланде и на острове Кутсало у Котки начали сооружение мачт для установки антенн.
К этому времени выяснилось, что «Апраксин», по меткому выражению Ф.И.Амосова, буквально «влез в груду каменьев». Вершина огромного камня и 8-тонный гранитный валун застряли в корпусе броненосца, образовав левее вертикального киля в районе 12-23 шпангоутов пробоину площадью около 27 м2. Через нее водой заполнялись носовой патронный погреб пушек Барановского, минный погреб, подбашенное отделение, крюйт-камера и бомбовый погреб 254-мм башни, весь носовой отсек до броневой палубы. Три других камня произвели меньшие по размерам разрушения днища. Всего корабль принял более 700 т воды, которую нельзя было откачать без заделки пробоин. Застрявшие в днище камни мешали сдвинуть «Апраксин» с места.
Среди многочисленных предложений по спасению броненосца были весьма любопытные. Например, подложить под корпус «стальную доску» и одновременно с буксировкой приподнять его над камнем взрывами под доской зарядов взрывчатого вещества (подписано «Не моряк, а просто московский мещанин»), «Один из доброжелаюших броненосцу «Апраксин» предлагал приподнять корпус над камнем с помощью огромного рычага из рельсов.
Впоследствии командир В.В. Линдестрем считал вполне реальным применение для ремонта корабля на месте аварии «ледяного дока», рассчитанного генерал-майором Жаринцевым. Последний предлагал заморозить воду вокруг броненосца до самого дна при помощи жидкой углекислоты, а потом прорубить траншею к носовой части для углубления места и «освобождения поверхности морского дна от камней». Однако спасатели пошли другим путем.
Все спасательные работы проводились под общим руководством и контролем самого управляющего министерством адмирала П.П.Тыртова, который привлек к этому важнейшему делу известных адмиралов И.М. Дикова, В.П. Верховского и С.О.Макарова, главных инспекторов МТК Н.Е. Кутейникова, А.С. Кроткова, Н.Г. Нозикова. Непосредственное участие в спасательных работах под руководством Ф.И.Амосова приняли командир броненосца В.В. Линдестрем, младшие помощники судостроителя П.П. Белянкин и Е.С. Политовский, представитель Ревельского спасательного общества фон Франкен и указатель Нового Адмиралтейства Олимпиев, хорошо знавший корабль. Водолазами, работавшими в ледяной воде, руководили лейтенанты М.Ф.Шульц и А.К.Небольсин. Было решено удалить верхнюю часть большого камня с помощью взрывов, разгрузить броненосец, имевший к моменту аварии водоизмещение 4515 т, по возможности заделать пробоину, откачать воду и, используя понтоны, стащить броненосец с мели.
Попытки стащить «Апраксин» с мели предпринимались дважды: 28 ноября (ледокол «Ермак» при полном заднем ходе «Апраксина») и 9 декабря (на помощь «Ермаку» пришли пароходы «Метеор» и «Гелиос»). После тщательного обследования корпуса и большого камня водолазами стало ясно, что эти попытки были заранее обречены на провал.
Затянувшаяся до ледостава борьба с камнями при неудаче попыток сдвинуть «Апраксин» с места буксирами привела П.П.Тыртова к решению отложить его снятие с мели до весны будущего года. Ф.И.Амосова с «Полтавой» и большинством экипажа аварийного корабля отозвали в Кронштадт. Для обеспечения работ были оставлены 36 матросов с боцманом Иваном Сафоновым. Опасности разрушения «Апраксина» нагромождением льдов удалось избежать с помощью «Ермака» и укрепления ледяных полей вокруг броненосца.
25 января 1900 года председатель МТК вице-адмирал И.М. Диков прочел срочную телеграмму из Котки: «Получена Гогланда телеграмма без проводов телефоном камень передний удален». Доложив ее П.П.Тыртову, Иван Михайлович получил указание сообщить содержание в редакции «Нового времени» и «Правительственного вестника»: это была первая в радиограмма, переданная на расстояние более 40 верст.
В конце января 1900 года руководителем спасательных работ на Гогланде назначили командующего Учебным артиллерийским отрядом контр-адмирала З.П.Рожественского. Зиновий Петрович привлек к участию в спасении броненосца «Бюро для исследования почвы», принадлежавшее горному инженеру Воиславу. Бюро прислало на «Апраксин» техников с двумя станками, оснащенными алмазными бурами для высверливания шурфов в гранитных камнях. Взрыв динамита в шурфах оказывался безвредным для корабля. По окончании работ Воислав даже отказался от вознаграждения. Морское министерство, выразив ему признательность за бескорыстие, выплатило 1197 руб. в виде компенсации за поломки оборудования и содержание техников.
К началу апреля 1900 года в условиях сравнительно суровой зимы удалось расправиться с камнями, временно заделать часть пробоин и разгрузить броненосец примерно на 500 т. 8 апреля «Ермак» предпринял неудачную попытку оттащить корабль на 2 сажени - длину созданной в сплошном льду майны. Через три дня попытку повторили, затопив кормовые отделения «Апраксина» и помогая «Ермаку» паровыми и береговыми ручными шпилями. Броненосец, наконец, тронулся с места и к вечеру, с введенными в действие собственными машинами, отошел на 12 м назад от каменной гряды.
13 апреля по проложенному «Ермаком» каналу он перешел в гавань у Гогланда, а 22 апреля благополучно ошвартовался в Аспэ у Котки. В корпусе броненосца оставалось до 300 т воды, которую непрерывно откачивали насосами. При наличии всего 120 т угля и отсутствии артиллерии (кроме башенных пушек), боезапаса, провизии и большей части предметов снабжения осадка носом и кормой составляла по 5,9 м.
6 мая «Генерал-адмирал Апраксин» в сопровождении крейсера «Азия» и двух спасательных пароходов Ревельского общества прибыл в Кронштадт, где вскоре был поставлен на ремонт в Константиновском доке, и 15 мая окончил затянувшуюся кампанию. П.П.Тыртов поздравил В.В. Линдестрема с окончанием многотрудной эпопеи и благодарил всех участников работ, особенно З.П.Рожественского.
Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 году, обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.
Авария «Апраксина» показала слабость спасательных средств морского ведомства, вынужденного прибегать к импровизации и привлечению иных государственных и частных организаций. Оценивая их вклад в спасение корабля, З.П.Рожественский указывал, что без «Ермака» броненосец был бы в бедственном состоянии 1 без помощи Ревельского спасательного общества затонул бы еще в ноябре 1899 года. В сложных зимних условиях многое решили самоотверженность в работе и предприимчивость, свойственные россиянам в экстремальных ситуациях.
Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Апраксина» П.П. Дурново блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток. Опыт зимы 1899/ 1900 года побудил капитана 1 ранга В.В. Линдестрема выступить в «Морском сборнике» с критикой обеспечения непотопляемости своего корабля. В написанной им статье «Авария броненосца «Генерал-адмирал Апраксин»« он указывал на слабость днища и переборок, водопроницаемость переборочных дверей, отмечал сложность и неудобство установки водоотливных средств, распространение воды через систему вентиляции и уплотнения труб и кабелей в переборках.
Статья попала на отзыв в кораблестроительное отделение МТК, которое под руководством Н.Е. Кутейникова весьма обстоятельно обосновало невозможность ее публикации. В отзыве, подписанном И.М. Диковым, преобладающей явилась мысль о защите «чести мундира» самого комитета и морского ведомства в целом. Называя «Апраксин» «типом, в конструктивном отношении до известной степени устарелым», кораблестроители МТК посчитали, что В.В. Линдестрем очертил его недостатки в обобщенном виде, а это могло создать в обществе «ложные представления о современном судостроении». Утверждалось, что почти все недочеты за последние два года были устранены постановлениями комитета, а конкретный вопрос об «Апраксине» будет обсуждаться в МТК по соответствующему официальному докладу С.О. Макарова, приложившего к нему и дубликат статьи.
На основании отзыва МТК П.П.Тыртов запретил публикацию: официальный печатный орган министерства не мог давать повода для нападок «на порядки, существующие на флоте». К сожалению, эти порядки стали объектом нападок печати с большим опозданием, когда флот уже рассчитался за них в Цусимском проливе.
Кампании 1902-1904 годов «Генерал-адмирал Апраксин» провел в Учебном артиллерийском отряде. В этот период экипаж его составляли до 185 человек кадровой команды и до 200 учеников комендоров, то есть переменный состав обучаемых. В 1902 году броненосец участвовал в известных показательных маневрах отряда в присутствии двух императоров на ревельском рейде, а в начале зимы того же года безуспешно пытался форсировать льды Финского залива и получил повреждения корпуса. Вообще, по мнению последнего командира броненосца капитана 1 ранга Н.Г. Лишина. назначенного 6 апреля 1903 года, корпус «Апраксина», вследствие аварии 1899 года и ледового плавания 1902 года, был сильно «расшатан» и даже негерметичен в носовой части и по всей верхней палубе.
В ноябре 1904 года «Генерал-адмирал Апраксин» вместе с «Адмиралом Ушаковым» и «Адмиралом Сенявиным» был назначен в состав Отдельного отряда судов будущей 3-й Тихоокеанской эскадры для немедленного следования на Дальний Восток - на усиление 2-й эскадры.
Броненосец начал кампанию 22 декабря 1904 года. Во время подготовки к походу на нем были установлены станция беспроволочного телеграфирования системы «Сляби-Арко», два дальномера Барра и Струда (на фор-марсе и на кормовом мостике), оптические прицелы Перепелкина к 254-мм и 120-мм орудиям, два из последних были заменены на новые из-за большого «расстрела». Для 254-мм орудий на корабль были отпущены 60 бронебойных, 149 фугасных и 22 сегментных снаряда, но в погребах смогли поместить только 200 из них, а остальные пришлось погрузить на транспорты. На последних также находились дополнительные 100 фугасных 254-мм снарядов для всех трех однотипных броненосцев. Боезапас 120-мм орудий составили 840 патронов (200 - с бронебойными, 480 - с фугасными и 160 - с сегментными снарядами), 47-мм орудий - 8180 патронов, 37-мм орудий - 1620 патронов, а для 64-мм десантных пушек приняли 720 шрапнелей и 720 гранат. На транспорты были погружены и дополнительные патроны с 180 бронебойными и 564 фугасными снарядами калибра 120 мм и 8830 патронов для 47-мм орудий. На просьбы командира Н.Г. Лишина о замене верхней палубы командир либавского порта Императора Александра III контр-адмирал А.И. Ирецкой ответил фразой «Вам бы все отстаиваться», за которой последовали нецензурные выражения.
2 февраля 1905 года «Генерал-адмирал Апраксин» в составе Отдельного отряда контр-адмирала Н.И.Небогатова вышел из Либавы на Дальний Восток. В дневном бою 14 мая 1905 года - первой фазе Цусимского сражения - «Генерал-адмирал Апраксин» доблестно сражался с японцами. В составе его экипажа состояли 16 офицеров и инженеров-механиков, 1 врач, 1 священник, 8 кондукторов и 378 нижних чинов (1 матрос умер на переходе в Красном море). В боевом строю 3-го броненосного отряда «Апраксин» шел вторым мателотом - в кильватер флагманскому броненосцу контр-адмирала Н.И.Небогатова «Император Николай I».
В начале боя старший артиллерийский офицер броненосца лейтенант барон Г.Н. Таубе сосредоточил огонь по японскому флагманскому броненосцу «Микаса», но через 30 мин перенес его на более близкий броненосный крейсер «Ниссин». Носовой башней «Апраксина» командовал лейтенант П.О. Шишко, кормовой - лейтенант С.Л. Трухачев.
Через 40 мин после начала боя остававшийся пока невредимым «Генерал-адмирал Апраксин» проходил в четырех кабельтовых от гибнущего броненосца «Ослябя». Гибель «Осляби» и выход из строя флагманского корабля эскадры «Князь Суворов», на котором бушевали пожары, произвели тяжелое впечатление на команду «Апраксина», вступившую в бой в «бодром настроении». Старший судовой механик штабс-капитан П.Н.Милешкин вскоре после потопления японцами «Осляби» не выдержал и «принял алкоголя», за что был отстранен командиром Н.Г. Лишиным. До полуночи с 14 на 15 мая, когда командир восстановил старшего судового механика в правах, его обязанности исполнял поручик Н.Н.Розанов.
Впрочем, экипаж «Апраксина» до самого вечера отважно сражался с японцами. Броненосец выпустил до 132 254-мм снарядов (вместе с выпущенными в ночь с 14 на 15 мая по миноносцам - до 153 снарядов) и до 460 120-мм снарядов. Роль «Апраксина» и других броненосцев 3-го отряда отчетливо проявилась около 17 ч, когда они нанесли повреждения японским бронепалубным крейсерам и заставили последние отступить, прекратив обстрел скучившихся транспортов, крейсеров и миноносцев российской эскадры. В это же время «Апраксин» и сам получил повреждения. 203-мм снаряд с крейсеров эскадры вице-адмирала Х. Камимуры поразил кормовую башню у амбразуры 254-мм орудия, разрыв снаряда приподнял крышу и затруднил вращение башни, хотя и не пробил броню. Осколки снаряда сразили наповал комендора Сонского, ранили несколько комендоров, а командир башни лейтенант С.Л. Трухачев был контужен, но остался на посту. 120-мм снаряд попал в кают-компанию и смертельно ранил минера Жука, который вскоре скончался. Еще одним снарядом неизвестного калибра был снесен гафель, осколки других вывели из строя сеть (антенну) беспроволочного телеграфа.
Имея сравнительно небольшие повреждения и потери в людях (двое погибших, десять раненых), «Генерал-адмирал Апраксин», не включая боевого освещения, в ночь на 15 мая энергично отражал минные атаки и не отставал от «Императора Николая I», флагманского корабля отряда, следовавшего во Владивосток ходом не менее 12-13 уз.
Однако утром 15 мая отряд Н.И.Небогатова был окружен превосходящими силами противника. «Ну что ж. Влопались... умрем», - произнес Н.Г.Лишин на мостике «Апраксина». Офицеры и команда броненосца, действительно, были готовы сражаться до последнего и умереть. Комендор Петелкин, «соблазнившись удачной наводкой», даже произвел пристрелочный выстрел из 120-мм пушки, но нового боя не произошло - адмирал Небогатое, как известно, сдался противнику. Его примеру (по сигналу) последовал и командир «Апраксина» Н.Г. Лишин (известно, что по приказанию лейтенанта Таубе комендоры выбрасывали за борт замки мелких орудий и прицелы).
Так корабль, носивший имя сподвижника Петра Великого и первого генерал-адмирала российского флота, попал в руки противника. Японцы назвали его «Окиносима» и даже использовали в операции по захвату острова Сахалин. В 1906-1915 годах «Окиносима» был учебным кораблем, в 1915-1926 годах - блокшивом, а в 1926 году его отправили на слом.
За сдачу броненосца противнику Н.Г. Лишин ещё до возвращения из плена был лишен чина капитана 1 ранга, а потом и осужден. Приговор суда - смертная казнь - был изменен Николаем II на 10 лет заключения в крепости. К двум месяцам заключения в крепости суд приговорил и старшего офицера лейтенанта Н.М. Фридовского, который не смог предотвратить «преступных намерений» своего командира.
Источники и литература
1.В. Л. Устройство ледяного дока по проекту генерал-майора Жаршова для заделки пробоин // Морской сборник. 1905. № 3. Неоф. отд. С.67-77.
2.Грибовский В.Ю., Черников И.И. Броненосец «Адмирал Ушаков», СПб.: Судостроение, 1996.
3.Молодцов С.В. Броненосцы береговой обороны типа «Адмирал Сенявин» // Судостроение. 1985. № 12. С.36-39.
4.Отчет о занятиях МТК за 1893 г. по артиллерии. СПб., 1900.
5.Русско-японская война 1904-1905 гг. Действия флота. Документы. Отд. IV. Кн. 3. Вып. 1. СПб., 1912.
6.Токаревский А. Искалеченные броненосцы по официальной оценке // Русское судоходство. 1898. Март-апрель (№ 192-183). С.63-97.
7.РГАВМФ.Ф.417, 421,921.
В своём очерке автор постарается осветить строительство германского броненосного флота после объединения страны в 1870-1871 гг. и до начала осуществления программы Тирпица по строительству Флота Открытого моря, развернувшейся в конце XIX века.
И хотя созданный на германских и зарубежных верфях в 1 870-1 880-х гг. броненосный флот ещё не мог тягаться не то что с британским или французским флотами, но и с флотами второстепенных стран, Германии удалось решить главную задачу: обезопасить морские границы на Балтике и создать прочную оборону побережья Северного моря. Главное, что было сделано в те годы, – заложена основа производственной базы военного судостроения, подготовлены офицерские кадры, создан достаточный резерв прошедших военно-морскую службу подданных германской империи.
И основная нагрузка по подготовке флотских “кадров” легла именно на первые броненосцы Германии.
Броненосцы береговой обороны типа “Зигфрид”
Названия этих кораблей соответствовали именам мифических персонажей североевропейских легенд. Зигфрид и Хаген – герои германского эпоса (почти то же, что русские Илья Муромец и Добрыня Никитич); Беовульф – персонаж английских эпических историй; Фритьоф – герой исландских саг; Геймдал – божество и герой норвежских легенд; Гильдебранд – трагический герой германского эпоса; Эгир – бог моря у германских племён.
Проект разрабатывался Имперским морским ведомством в 1885-1887 гг. с учётом опыта франко-прусской войны. Корабли проектировались специально для защиты устьев германских рек и Кильского канала, а также для действий в Балтийском море. Их появление в составе германского флота произошло в тот период, когда обострились колебания во взглядах германского морского командования на крупные корабли в связи с появлением минного оружия.
Броненосцы имели стальной корпус с широкой подводной частью и плоским дном – это способствовало хорошей остойчивости. Имелось два боковых киля, образование кормы было острым, со срезом позади кормового орудия для увеличения сектора его обстрела. Броненосцы довольно хорошо маневрировали и удерживали курс.
В 1899 году, в виде опыта, удлинили “Хаген” с одновременной модернизацией корабля. Работы закончились в 1900 г. и были признаны вполне удачными. До начала 1904 года планировали выполнить аналогичные переделки и на остальных кораблях серии. Как до, так и после модернизации, корабли в незначительной степени отличались друг от друга. Это относилось и к их внешнему виду, и к боевым и техническим характеристикам.
“Зигфрид”. До 1903 г. числился в составе действующего флота, затем выведен в резерв. В 1914 г. корабль вывели из резерва и включили в 6 эскадру Флота Открытого Моря, в которой он состоял в 1914-1915 гг. В 1915-1916 гг. корабль числился в береговой обороне. С 1916 г., разоруженный, находился в Виндаве, затем, в качестве учебного судна в Вильгельмсгафене. Исключён из состава флота 17 июня 1919 г. Планировалось переделать “Зигфрид” в плавучий кран, но вкоре он был продан фирме “Н. Peters” за 425 тыс. марок. Разобрали его в 1920 г. у Северного мола в Киле.
“Беовульф”. В 1914-1915 гг. состоял в 6 эскадре Флота Открытого Моря и выполнял задачи береговой обороны на Балтике. В 1916 г. выведен из активной боевой службы, разоружен и служил в качестве учебной цели для подводных лодок, в 1918 г. использовался как ледокол на Балтике, в ноябре 1918 г. интернирован в Стокгольме, 17 июня 1919 г. исключён из списков флота и продан на слом фирме “Norddeutsche Tieefbauges” (Берлин). В 1921 году разобран в Данциге.
“Фритьоф”. Состоял в 6 эскадре Флота Открытого Моря в 1914-1915 гг. В 1915-1916 гг. выполнял задачи береговой обороны на Балтике. В 1916 г. разоружен и использовался как учебное судно в Данциге, в 1923 году перестроен в моторное фрахтовое судно на верфи “De Werckre” в Рюстингене. Разобран в 1930 году в Данциге.
“Геймдал”. В 1914-1915 гг. состоял в 6 эскадре Флота Открытого Моря, в 1915- 1916 гг. выполнял задачи береговой обороны на Балтике. После разоружения использовался как учебное судно для подводников и находился в Эмдене, исключён 17 июня 1919 г. Планировалась перестройка корабля в плавкран. Разобран в Ронебеке в 1921 году.
“Гильдебранд”. В 1914-1915 гг. состоял в 6 эскадре Флота Открытого моря, в 1916 году разоружен и использовался одновременно как учебное судно и опреснитель воды, в 1916-1918 гг. находился в Виндаве, исключён из списков 17 июня 1919 г. 21 декабря 1919 года, следуя к месту разборки, сел на мель у голландского побережья и разрушен последовавшим штормом. Остатки корабля в 1933 году были частично взорваны и разобраны.
“Хаген”. В 1914-1915 гг. состоял в 6 эскадре Флота Открытого Моря, с 1915 года в береговой обороне. В 1915 году разоружен и использовался как учебное судно, базируясь поочерёдно на Свинемюнде, Либаву, Данциг и Варнемюнде. 17 июня 1919 года исключён и продан на слом фирме “Norddeutsche Tiefganges” (Берлин).
“Один”. В береговой обороне в 1914- 1916 гг. С 1917 года использовался как блокшив в Вильгельмсгафене, 6 декабря 1919 г. исключён и продан на слом фирме “F.A. Bernstein” (Гамбург). В 1922 году перестроен в моторное фрахтовое судно на верфи "Wercke” (Рюстинеген). Разобран в 1935 г.
| Основные этапы строительства броненосцев типа “Зигфрид” | ||||
|---|---|---|---|---|
| Название | “Зигфрид” | “Беовульф” | “Фритьоф” | “Гильдебранд” |
| Место постройки | “Germania Werft” Киль | “A.G. Weser” Бремен | “A.G. Weser” Бремен | “Kaiserische Werft Киль |
| Строительный № | 44 | 100 | 101 | 20 |
| Стоимость (тыс. марок) | 4 770 | 5 288 | 5 375 | 5 895 |
| Заложен | 27 декабря 1888 | 1890 | 15 февраля 1890 | 12.1890 |
| Спущен | 10 августа 1889 | 8 ноября 1890 | 8 ноября 1890 | 6 августа 1892 |
| Вст. в строй | 29 апреля 1890 | 1 апреля 1892 | 23 февраля 1893 | 28 октября 1893 |
| Название | “Хаген” | “Эгир” | “Геймдал” | “Один” |
| Место постройки | “Kaiserische Werft” Киль | “Kaiserische Werft” Киль | “Kaiserische Werft” Вильгельмсгафен | “Kaiserische Werft” Данциг |
| Строительный № | 21 | 22 | 14 | - |
| Стоимость (тыс. марок) | 5 921 | 6 645 | 6 110 | 6 539 |
| Заложен | 14 сентября 1891 | 28 ноября 1892 | 2 ноября 1891 | 15 апреля 1893 |
| Спущен | 21 октября 1893 | 3 апреля 1895 | 27 июля 1892 | З ноября 1894 |
| Вст. в строй. | 2 октября 1894 | 15 октября 1896 | 7 апреля 1894 | 22 февраля 1896 |
“Эгир”. С августа 1914 г. служил в 6 эскадре Флота Открытого Моря. Переведён в береговую оборону в 1915 г., в 1916 году разоружен, в 1916-1918 гг. использовался как учебное судно и блокшив в Вильгельмсгафене. Исключён 17 июня 1919 года и продан фирме “F.A. Bernstein”, перестроен в моторное фрахтовое судно на верфи “De Wercke” (Рюстинген). 18 декабря 1929 года сел на мель у голландского побережья. Обломки затем частично разобраны фирмой “Marine-Ehremat Laboe”.
Вскоре после постройки (после 5-7 лет активной службы) на рубеже XIX-XX вв. все броненосцы подверглись капитальной модернизации, изменившей их внешний облик. Работы проводились на казённых предприятиях “Kaiserisce Werft”, но в разных городах – Киле и Данциге.
Все корабли в незначительных деталях отличались друг от друга, но “Эгир” и “Один”, построенные последними, отличались от всей серии довольно серьёзно.
Они имели водоизмещение 3500 т нормальное, 3741 т полное (“Эгир” 3550/ 3574 т), длину 76,4 м по конструктивной ватерлинии, 79 м наибольшую. После модернизации длина составила 81,4 м между перпендикулярами, 84.8 м по конструктивной ватерлинии, 86,13 м наибольшая, ширина 14.9 м по конструктивной ватерлинии, у “Э"гира” и “Одина” 15,4 м, осадка 5,51 м носом, 5,74 м кормой (“Эгир” и “Один” 5,61 м/5,47 м), высота борта 10,23 м на миделе (“Эгир” и “Один” 10,25 м).
Они имели сталежелезную броню
“Компаунд” на тиковой подкладке. На “Эгире” и “Одине”, а также броневые башни главного калибра на “Гильдебранде”, “Хагене” и “Геймдале” установили крупповскую броню, также уложенную на тиковую подкладку. До модернизации пояс по ватерлинии имел высоту 2,115 м и возвышался над водой на 1,4 м. Все плиты крепились на 290-300-мм тиковую подушку. У “Эгира” и “Одина”от 12 до 51-го шпангоута пояс имел толщину 220/120 мм, от ахтерштевня до 12 шпангоута и от 51 шпангоута до форштевня брони не было.
Броневая палуба защищалась 30-35 мм (на “Эгире” и “Одине” 30 мм.) листами. Барбеты главного калибра и башни имели 200-мм (на тиковой 200-мм подушке) плиты, купола башен 30 мм, артиллерийские щиты 12 мм, рубки: носовая 30-80 мм (на “Эгире” и “Одине” 30-120 мм). По бортам проходили пробковые коффердамы.
В 1890-1897 гг. корабли имели противоминные сети.
После модернизации изменилось и бронирование кораблей. Пояс по ватерлинии высотой 2,1 м и возвышавшийся, по- прежнему, на 1,4 м над ватерлинией от ахтерштевня до 5 шпангоута имел толщину брони от 180 до 240 мм. Все плиты укладывались на тик толщиною 100-290 мм. Барбеты и башни главного калибра имели плиты 200 мм (на тиковой подушке в 200 мм), амбразуры башен главного калибра 50 мм, купола башен 30 мм (“Эгир” и “Один” 50 мм). Пробковые коффердамы сохранили.
Корабли были снабжены тремя вертикальными паровыми машинами тройного расширения и имели по 4 локомотивных котла пролётного типа. После модернизации на них установили по 8 водотрубных котлов. На “Хагене” и “Эгире” устанавливались котлы системы Торникрофта, изготовленные заводом “Oderwerke” в Штеттине, на остальных котлы системы “Марине- Шульц”. Корабли имели по два машинных, два котельных отделения, две дымовых трубы (на “Одине” стояла одна труба), один руль обыкновенного типа и по два трёхлопастных винта системы Гирша-Гриффитса. Проектная мощность должна была составить 4800 индикторых л.с., скорость 15 узлов. До и после модернизации броненосцы имели скорость хода в пределах от 14,4 до 15,5 узлов.
Запас топлива составлял 220 тонн угля и 220 т нефти, после модернизации: 350-580 т угля и 100-500 т нефти (“Один” и “Эгир” 270-370 т угля, после модернизации 480-580 т угля и 100- 500 т нефти). Дальность плавания составляла 1490 миль 10-узловым ходом и 740 миль полным, 14-узловым (после модернизации 3400 миль 10-узловым и 1940 миль 14-узловым). У “Эгира” и “Одина” дальность плавания равнялась 2200 миль 10-узловым ходом и 1490 миль 14-узловым.
Электроэнергией корабль обеспечивали 3 динамо-машины мощностью 29-36 кВт, напряжением 67 В. Позже мощность повысили до 48-60 Квт. Броненосец “Эгир” имел 6 динамо-машин мощностью 243 кВт и напряжением 120 В. Позднее мощность повысили до 250 кВт. Этот броненосец из-за наличия большого, по тем временам, количества вспомогательных механизмов получил у моряков прозвище “Электрическая Анна”.
На кораблях было установлено следующее вооружение: 3 240-мм орудия весом по 13 т в башенных установках с боезапасом 204 (позднее увеличен до 225) снарядов, 8 88-мм орудий весом по 6,89 т в установках с общим боезапасом 1500-2000 снарядов. На “Зигфриде” до модернизации стояло только 6 88-мм пушек. После модернизации все броненосцы имели по 10 88-мм орудий, 6 37-мм револьверных пушек, 4 8-мм пулемёта и 1 60-мм десантную пушку. Для вооружения десантной роты на кораблях имелось 118-146 винтовок и 10 револьверов.
Минное вооружение состояло из 4 350-мм торпедных аппаратов (1 кормовой поворотный, 2 бортовых поворотных, 1 носовой) с запасом из 8 торпед. На броненосцах “Эгир” и “Один” установили 3 450-мм торпедных аппарата (2 бортовых поворотных и 1 носовой) с боезапасом из 8 торпед. После модернизации на всех кораблях стояло по 3 450-мм торпедных аппарата (один кормовой поворотный и 2 бортовых) и 1 350-мм (носовой). Боезапас торпед соответственно составил 8 и 3 торпеды. Корабли имели по 2 боевых прожектора.
Экипаж включал 20 офицеров и 256 матросов. На “Гильдебранде” и “Эгире” (как флагманских кораблях) добавлялось ещё по 6 офицеров и 22 матроса.
Шлюпочное вооружение включало 1 паровой катер, 1 вельбот, 2 катера, 1-2 гига, 1-2 яла и 1 (позднее 2) двухвесельный ял.
