Цель данной статьи - предоставить сведения о таком великом памятнике как «Задонщина». Год создания, автор, композиционные и художественные особенности - все эти вопросы мы с вами и обсудим.

Исторические условия

В 1380 году состоялось событие, сыгравшее большую роль в жизни не только России, но и всего мира. Имеется в виду в которой татары были побеждены. Это событие раз и навсегда развеяло слухи о непобедимости противника, а России поларило надежду на избавление от многолетнего ига. Оно также послужило предпосылкой для объединения княжеств вокруг центра, Москвы, что знаменовало зачатки будущего государства. Так что не приходится удивляться, почему великая победа столь часто освещалась в литературных памятниках древнерусской эпохи. Исследователи говорят о Куликовском цикле, куда входит и интересующее нас произведение.

«Задонщина»: год создания, общие сведения

Славный памятник словесности, высокохудожественное творение... Неоспоримое доказательство подлинности «Слова...» - все эти характеристики применимы к воинской повести под названием «Задонщина». Кто написал ее - вопрос спорный и вряд ли решаемый. Есть предположения, что автором был Софоний Рязанцев. На это имя указывает текст «Задонщины» и другого произведения - «Сказания о Мамаевом побоище». Иными сведениями о Рязанцеве литературоведы не располагают. Но отсылка к его имени наводит на мысль, что Софоний создал какое-то не дошедший до нас литературный памятник. На него и ориентировался неизвестный автор, из-под пера которого вышла «Задонщина». Год создания этой воинской повести точно неизвестен (что для древнерусской литературы неудивительно). Предполагают так: произведение представляло собой непосредственный отклик на события, а значит, время создания «Задонщины» приходится на рубеж 80-90-х годов

Повесть представлена шестью списками. Самый ранний, дошедший до нас, ученые датируют 1470-ми годами. Другое его название - список Ефросина. Вариант представляет собой сокращение какого-то первоначального пространного текста и поэтому отличается большим количеством ошибок, искажений, пропусков. Кстати, только в списке Ефросина употребляется название «Задонщина». Год создания наиболее позднего варианта повести также не установлен (приблизительно XVII век), и там произведение обозначено как «Слово о... князе Дмитрии Ивановиче». Это же относится и ко всем остальным вариантам литературного памятника. Они также дефектны, но позволяют литературоведам реконструировать первоначальный текст.

Композиция и сюжет

Прославление победы русских войск над неприятелем - такую сюжетную канву имеет «Задонщина». Автор при этом сознательно проводит параллель со «Словом...», однако обращение к великому памятнику объясняется отнюдь не слепым подражательством, а намеренным сопоставлением настоящего и прошлого (причем не в пользу последнего). Упоминание «Слова...» дает ясно понять, что исключительно несогласие князей повлекло за собой беды на землю Русскую. Но это осталось в прошлом, сейчас же была одержана победа над завоевателями. Переклички со «Словом...» обнаруживаются и на уровне отдельных приемов (перенесения в один миг повествователя из одной географической точки в другую), и сюжетных составляющих. Например, Дмитрию Донскому на пути перед началом сражения светит солнце - так повествует «Задонщина». Автор же «Слова...» (кстати, тоже безымянный) упоминает затмение в качестве дурного предзнаменования.

Повесть состоит из двух частей. Им предшествует вступление, с помощью которого автор настраивает читателя на особый, торжественный лад, а также сообщает ему истинные цели, которые преследует создание «Задонщины». Во вступлении также подчеркивается оптимистический лад повести, указывается, что Москва - как нынешний центр государственности - является продолжением Киева и т. д. Первая часть произведения - это «жалость». Повествователь изображает поражение русских войск, оплакивание погибших княгинями и боярынями. Однако природа подсказывают: скоро «поганые» будут побеждены. Так оно и случилось в «похвале», когда враги бросились наутек, а русичи получили богатую добычу.

Художественные особенности

Поэтика «Задонщины» во многом определяется ее сходством со «Словом...». Читатель сталкивается с теми же антропоморфными образами, эпитетами, имеющими явно фольклорное происхождение. В то же время здесь наблюдается больше образов, имеющих религиозное значение, а отсылки к язычеству и вовсе отсутствуют. Этим повесть существенно отличается от претекста. Произведение «Задонщина» очень неоднородно по стилю. Так, наряду с поэтическими текстами находятся фрагменты, которые уж очень напоминают деловую прозу. Ее следы также проявляются в хронологических подробностях, пристальном внимании к титулам князей.

«Задонщина» и «Слово...»

Как уже было сказано, «Задонщина» ценна еще и тем, что является доказательством подлинности «Слова». Последнее ставится под сомнение не только потому, что до внезапного обнаружения памятника Мусиным-Пушкиным в 1795 году «Слово...» в глаза никто не видывал, но и из-за необыкновенной художественной ценности поэмы. Это наводило мысль о подделке (причем прецеденты были). Ее упоминание в «Задонщине» должно было поставить точку в споре, но... Возникли предположения, что это «Слово...» было создано по примеру якобы последующего памятника. Что ж, вопрос о происхождении обоих произведений древнерусской письменности так и остался до конца не решенным.

Читается за 6 минут

Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его, князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая.

Великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, был на пиру у московского воеводы. И молвил он: «Пришла к нам весть, братья, что царь Мамай стоит у быстрого Дона, пришёл он на Русь и хочет идти на нас в Залесскую землю». И великий князь и брат его, помолившись Богу, закалив сердца своим мужеством, собрали храбрые полки русские. К славному городу Москве съехались все русские князья и сказали: «У Дона стоят татары поганые, Мамай-царь у реки Мечи, хотят реку перейти и с жизнью своей расстаться нам во славу». И обратился великий князь Дмитрий Иванович к брату: «Пойдём туда, испытаем храбрецов своих и реку Дон кровью наполним за землю Русскую и за веру христианскую».

Что шумит, что гремит рано пред рассветом? То князь Владимир Андреевич полки строит и ведёт их к великому Дону. И напутствовал его князь великий Дмитрий Иванович: «Воеводы у нас уже поставлены - семьдесят бояр, и отважны князья белозерские, да оба брата Ольгердовичи, да Дмитрий Волынский, а воинов с нами - триста тысяч латников. Дружина в боях испытанная, и все, как один, готовы головы свои положить за землю за Русскую».

Уже ведь те соколы и кречеты и белозерские ястребы за Дон скоро перелетели и ударили по несметным стадам гусиным и лебединым. То ведь были не соколы, не кречеты - то обрушились русские князья на силу татарскую. И ударили копья калёные о доспехи татарские, и загремели мечи булатные о шлемы хиновские на поле Куликовом, на речке Непрядве.

Черна земля под копытами, костями татарскими поля усеяны, а кровью их земля залита. На том поле грозные тучи сошлись, а из них беспрерывно молнии сверкали и гремели громы великие. Не туры возревели у Дона на поле Куликовом. То ведь не туры побиты, а посечены князья русские, и бояре, и воеводы великого князя Дмитрия Ивановича. Пересвета-чернеца, брянского боярина, на судное место привели. И сказал Пересвет-чернец: «Лучше нам убитыми быть, нежели в плен попасть к поганым татарам!».

В ту пору по рязанской земле около Дона ни пахари, ни пастухи в поле не кличут, лишь вороны не переставая каркают над трупами человеческими, страшно и жалостно было тогда это слышать; и трава кровью залита была, а деревья от печали к земле склонились. Запели птицы жалостные песни - запричитали все княгини, и боярыни, и все воеводские жёны по убитым. Так говорили они: «Можешь ли ты, господин, князь великий, вёслами Днепр загородить, а Дон шлемами вычерпать, а Мечу-реку трупами татарскими запрудить? Замкни, государь, у Оки-реки ворота, чтобы больше поганые татары к нам не ходили. Уже ведь мужья наши побиты на ратях». Жена Микулы Васильевича, московского воеводы, Марья плакала на забралах стен московских, так причитая: «О Дон, Дон, быстрая река, принеси на своих волнах моего господина Микулу Васильевича ко мне!».

И, бросив клич, ринулся князь Владимир Андреевич со своей ратью на полки поганых татар. И восхвалил он брата своего: «Брат, Дмитрий Иванович! В злое время, горькое ты нам крепкий щит. Не уступай, князь великий, со своими великими полками, не потакай крамольникам! Не медли со своими боярами». И сказал князь Дмитрий Иванович: «Братья, бояре и воеводы, здесь ваши московские сладкие мёды и великие места! Тут-то и добудьте себе места и жёнам своим. Тут, братья, старый должен помолодеть, а молодой честь добыть». И тогда, как соколы, стремглав полетели на быстрый Дон. То ведь не соколы полетели: поскакал великий князь со своими полками за Дон, а за ним всё русское войско.

И начал тогда великий князь наступление. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские. И вот поганые бросились вспять. Ветер ревёт в стязах великого князя Дмитрия Ивановича, татары спасаются бегством, а русские сыновья широкие поля кликом огородили и золочёными доспехами осветили. Уже встал тур на бой! Тут рассыпались татары в смятении и побежали непроторёнными дорогами в лукоморье, скрежеща зубами и раздирая лица свои, так приговаривая: «Уж нам, братья, в земле своей не бывать, и детей своих не видать, и жён своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю, а целовать нам зелёную мураву, а в Русь ратью нам не хаживать и даней нам у русских князей не прашивать».

Теперь уже русские сыновья захватили татарские доспехи и коней, и вина, тонкие ткани и шелка везут жёнам своим. Уже по русской земле разнеслось веселье и ликованье. Одолела слава русская хулу поганых. И метнулся жестокий Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу. И молвили ему фряги: «Пришёл ты на русскую землю с большими силами, с девятью ордами и с семьюдесятью князьями. Но, видно, тебя князья русские крепко попотчевали: нет с тобой ни князей, ни воевод! Беги-ка ты, поганый Мамай, от нас за тёмные леса».

Как милый младенец у матери своей земля русская: его мать ласкает, за баловство розгой сечёт, а за добрые дела хвалит. Так Господь Бог помиловал князей русских, великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, меж Доном и Днепром на поле Куликовом, на речке Непрядве. И сказал великий князь Дмитрий Иванович: «Братья, положили вы головы свои за землю за Русскую и за веру христианскую. Простите меня и благословите в этом веке и в будущем. Пойдём, брат Владимир Андреевич, во свою Залесскую землю к славному городу Москве и сядем на своём княжении, а чести и славного имени мы добыли».

Пересказала

Несколько особняком в цикле повестей о Куликовской битве стоит произведение, кратко называемое «Задонщиной», имеющее по спискам различные заглавия. Время создания текста остается спорным. Наиболее обоснована точка зрения, согласно которой "Задонщина" была написана в 80-е гг. XIV в., поскольку в 1392 г. два города, упомянутые в ней — Тырново и Орнач, — были захвачены и разорены: один — турками, другой — татарами. Автор произведения также неизвестен, гипотеза об авторстве Софония Рязанца, активно обсуждавшаяся в научной печати, не находит основательного подтверждения. Большинство исследователей приходит к мысли о том, что он был автором какого-то литературного произведения о Куликовской битве, не дошедшего до нас и предшествующего "Задонщине".

Композиция

Наибольшее внимание к произведению с момента его открытия привлекало то обстоятельство, что автор взял за образец повествования "Слово о полку Игореве". Но "Задонщина" не стала подражанием, во всем следующим за текстом образца, это самостоятельное художественное произведение, которое испытало несомненное влияние еще двух традиций — фольклорной и традиции летописных воинских повестей. В построении текста автор переплетает черты воинской повести и «Слова...». Вступление ориентировано главным образом на поэтический памятник XII в., здесь упоминается Боян, известный до этого лишь по тексту "Слова...". Но в конце фрагмента устанавливается время события («А от Калатьские рати до Момаева побоища 160 лет») аналогии чему нет в "Слове...". Дальнейший текст "Задонщины" в целом повторяет структурную трехчастную схему воинской повести. Однако внутри каждой из частей повествование строится на основе отдельных эпизодов-картин, которые чередуются с авторскими отступлениями, причем и те, и другие часто прямо ориентированы на текст более раннего памятника. В то же время они не во всем подобны «Слову...». Прежде всего "Задонщине" свойственны документальные элементы, отсутствующие в произведении XII в. и выражающиеся в широком использовании цифровых данных, например в речи литовских князей: "А храбрые литвы с нами 70 ООО окованые рати"; указывается число новгородских воинов: "А с ними 7000 войска" и др. Встречаются перечневые перечисления: имен воевод, возглавляющих части войска; бояр, погибших в первой половине битвы; потерь воинов из разных земель в конце сражения. Эти элементы связаны с традицией воинских повестей. К тому же кругу документализмов относятся три случая упоминания дат по церковному календарю, например: "А билися из утра до полудни в суботу на Рожество святой Богородицы". Именно так часто обозначались даты событий в летописных повестях.

В основном в «Задонщине» сохраняется хронологический принцип повествования, свойственный воинской повести, в то время как в "Слове..." одной из важнейших черт композиции могут считаться исторические отступления, соотнесенные с судьбами главных героев и авторской идеей. Незначительные отступления от хронологического порядка в «Задонщине» могут объясняться разными причинами. Отрывок, предсказывающий победу русских князей в начале битвы («Шибла слава к Желчным Вратам...»), хотя и использует образы «Слова...», но следует воинской летописной традиции, которая допускала предсказания исхода битвы до ее начала, преимущественно в виде упоминания Божественного покровительства одной из сторон.

Другой случай перемещения по времени фрагментов не может быть объяснен однозначно. Это перенесение речи Пересвета, обращенной к Дмитрию, и пророчества Осляби, адресованного Пересвету, после рассказа о гибели бояр в бою, в то время как обе реплики могли быть произнесены только до битвы, поскольку Пересвет погиб в самом ее начале. Наиболее вероятная причина такой перестановки — относительная композиционная свобода текста, построенного на основе цепи эпизодов-картин, рисующих основные моменты событий. Возможно также, что она возникла в процессе переписывания текста, тем более что все известные списки памятника содержат дефекты. Эти незначительные хронологические нарушения текста не меняют самого принципа повествования, близкого к воинской повести.

Существенным отличием композиции "Задонщины" от композиции "Слова о полку Игореве" является меньшее количество лирических фрагментов. Они представлены авторскими отступлениями, чаще всего навеянными текстом более раннего памятника, и плачами русских жен, которые созданы в подражание плачу Ярославны, но занимают иное композиционное место. Плач Ярославны помещен ближе к концу произведения, когда уже завершен рассказ о походе Игоря и высказан призыв князей к единению, непосредственно перед повествованием о побеге Игоря из плена, который символически и вызывается плачем. Плачи жен в "Задонщине" разрывают рассказ о Куликовской битве, завершая повествование о первой ее половине, крайне тяжелой для русского войска, в которой погибло много воинов. Они вносят дополнительный эмоциональный оттенок в рассказ о битве, но не несут никакого символического значения. К тому же каждый из четырех плачей во много раз короче плача Ярославны, использует один какой-либо образ его, часто добавляя к нему стилистические обороты из других отрывков «Слова...».

Из других лирических жанров, неизвестных тексту "Слова о полку Игореве", в "Задонщине" использованы молитвы, одна из которых лишь упомянута, а другая приведена в тексте. Обе произнесены Дмитрием Ивановичем перед битвой. В воинских повестях уже в XII в. начали появляться аналогичные фрагменты, а в эпоху Куликовской битвы они стали широко распространенными. Появление этого жанра в "Задонщине" связано с тем, что в тексте проводится мотив Божьего покровительства русскому войску, звучащий в авторских репликах и в рефрене, взятом из «Слова о полку Игореве», но видоизмененном. Сам этот мотив был широко распространен в воинских повестях, где воплощался в формулах Божьего гнева или покровительства одной из сторон. В "Слове..." же он звучит лишь в одном фрагменте.

Таким образом, лирические фрагменты в "Задонщине" немногочисленны и связаны как с традицией «Слова о полку Игореве», так и с традицией воинских повестей.

Герои "Задонщины"

Главный герой «Задонщины», князь Дмитрий Иванович, представлен, как в летописных повестях и в «Сказании о Мамаевом побоище», идеальным героем. Прежде всего, он объединитель сил русских князей, и в этом плане, бесспорно, продолжает традицию образа Святослава Всеволодовича Киевского в «Слове о полку Игореве». Но в то же время на него переносятся черты отважного воина и полководца, свойственные Игорю; автор прямо заимствует характеристику этого героя, давая ее Дмитрию и Владимиру. Рисуют образ князя-защитника Руси его речи и действия в ходе подготовки похода и в его процессе. В целом образ главного героя сходен с летописными произведениями той эпохи, и лишь отдельные стилистические средства связывают его со «Словом...». Вместе с тем нужно признать, что «Пространная летописная повесть» и "Сказание о Мамаевом побоище" рисуют образ главного героя более многосторонне и детализированно, обращая пристальное внимание на его личность и внутренний мир.

Другие князья изображены в "Задонщине" в рамках летописной воинской традиции одним-двумя штрихами: в них подчеркивается стремление к объединению всех сил Руси, воинская доблесть. Только в образах Дмитрия и Андрея Ольгердовичей заметно влияние изображения Игоря и Всеволода в «Слове о полку Игореве».

Более схематично, чем в других памятниках Куликовского цикла, нарисованы враги Руси. Мамай и его воины появляются только в момент бегства с поля боя, причем автор передает страх и разочарование врагов через их жесты и прямую речь. Изображение врагов в «Задонщине», как и в «Слове...», и в традиции воинской повести, схематично и односторонне; как новую черту можно отметить применение средств русского фольклора в речи татар.

Художественные средства в «Задонщине»

Изобразительно-выразительные средства «Задонщины» также связаны с соединением трех указанных традиций, хотя ведущее влияние в этой области, несомненно, принадлежит "Слову о полку Игореве" (вплоть до прямых заимствований). Фольклорное влияние наиболее заметно в использовании отрицательных сравнений (в отличие от "Слова...", где в их функции обычно выступали метафоры-символы, которые, напротив, почти не применялись автором «Задонщины»).

Итак, "Задонщина" — памятник, созданный на скрещении трех художественных традиций (фольклорной, традиции воинской повести, в идейном и отчасти стилистическом плане — "Слова о полку Игореве"). Исходя из структуры текста, способов изображения героев, преобладания эпического повествовательного, а не эмоционально-лирического начала, ведущей следует признать традицию воинской повести, соответственно относя произведение к жанру воинской повести.

Одно из самых первых произведений, воспевших битву на Куликовом поле, «Задонщина» уже упоминалась выше в связи со «Словом о полку Игореве» (см. с. 77–78). Памятник этот замечателен не только тем, что он является неоспоримым свидетельством древности и подлинности «Слова о полку Игореве», не только тем, что он посвящен столь знаменательному событию в истории Руси, но и собственным литературным значением.
Точное время создания «Задонщины» неизвестно. Мы придерживаемся в этом вопросе точки зрения, наиболее четко сформулированной В. Ф. Ржигой. Исследователь, называя «Задонщину» «Словом Софония рязанца», писал: «Для понимания Слова Софония рязанца важно и уточнение времени его создания. Литературоведы, касавшиеся этого вопроса, большею частью отвечали на него приблизительно, относя Слово Софония или к началу XV в., или к концу XIV в. Только сравнительно недавно было обращено внимание на то, что в памятнике упоминается Торнава, т. е. Тырново, столица Болгарского царства, а так как в 1393 г. Тырново взяли турецкие войска, то отсюда был сделан вывод, что Слово Софония рязанца создано до 1393 г. В целях уточнения этого положения также было использовано указание в Слове Софония и на то, что со времени битвы на реке Калке до Мамаева побоища прошло 160 лет. Если толковать это хронологическое указание как имеющее отношение к датировке произведения, то выходит, что Слово Софония написано в 1384 г. Так это или нет, сказать трудно. Необходимо, однако, признать, что попытки приурочить памятник ко времени, более близкому к 1380 г., представляются вполне целесообразными. Они отвечают тому явно эмоциональному характеру, какой имеет Слово Софония с начала до конца. В связи с этим есть основания считать, что Слово Софония появилось сразу же после Куликовской битвы, быть может, в том же 1380 г. или в следующем».
М. А. Салмина, сопоставлявшая «Задонщину» с летописной повестью о Куликовской битве, пришла к выводу, что автор «Задонщины» пользовался текстом пространной летописной повести, время возникновения которой она датирует 40 ми гг. XV в. (подробнее об этом см. далее, с. 197). Следовательно, по Салминой, «Задонщина» не могла возникнуть ранее конца 40 х гг. XV в. Приводимые М. А. Салминой аргументы в пользу текстуальной зависимости «Задонщины» от пространной летописной повести неубедительны. Более того, текстологический сравнительный анализ «Задонщины» и летописной повести, с учетом бесспорной зависимости «Задонщины» от «Слова о полку Игореве», дает основание утверждать, что летописная повесть в том виде, в каком она читалась в своде 1408 г., испытала на себе влияние «Задонщины».
Таким образом, сопоставление «Задонщины» с летописной повестью о Мамаевом побоище лишь подтверждает правоту той точки зрения, согласно которой «Задонщина» – непосредственный отклик на Куликовскую битву.
«Задонщина» дошла до нас в 6 списках, за которыми прочно утвердились краткие условные обозначения, часто употребляемые в научной литературе: 1) У, середины XVII в. (обозначается также как список Ундольского – ГБЛ, собр. Ундольского, № 632); 2) И 1, конца XVI – начала XVII в. (обозначается также как Исторический первый – ГИМ, собр. Музейское, № 2060); 3) И 2, конца XV – начала XVI в. (обозначается также как Исторический второй – ГИМ, собр. Музейское, № 3045; отрывок текста без начала и конца); 4) Ж, вторая половина XVII в. (БАН, № 1.4.1.; краткий отрывок – самое начало произведения); 5) К Б, 1470 е гг. (обозначается также как Кирилло Белозерский или Ефросиновский – ГПБ, собр. Кирилло Белозерского монастыря, № 9/1086); 6) С, XVII в. (обозначается также как Синодальный – ГИМ, собр. Синодальное, № 790). Название «Задонщина» встречается только в заглавии списка К Б и принадлежит автору этого списка Ефросину (о Ефросине и его книгописной деятельности см. далее, с. 192), в других списках памятник назван «Словом» о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его князе Владимире Андреевиче или «Похвалой» этим князьям. Во всех списках текст сильно искажен, пестрит ошибками, список К Б представляет собой сокращение переработку первоначального текста, сделанную Ефросином. Плохая сохранность текста «Задонщины» в дошедших списках вынуждает пользоваться реконструированным текстом произведения.
В «Задонщине» перед нами не описание перипетий Куликовской битвы (все это мы найдем в «Сказании о Мамаевом побоище»), а поэтическое выражение эмоционально лирических чувств по поводу события. Автор вспоминает и прошлое и настоящее, его рассказ переносится из одного места в другое: из Москвы на Куликово поле, снова в Москву, в Новгород, опять на Куликово поле. Характер своего произведения он сам определил как «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю». Это жалость – плач по погибшим, и похвала – слава мужеству и воинской доблести русских.
«Задонщина» вся основана на тексте «Слова о полку Игореве» – тут и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы. Но «Задонщина» не просто переписывает, переиначивает «Слово» на свой лад. Обращение автора «Задонщины» к «Слову» носит творческий характер: «Автор „Задонщины“ имел в виду не бессознательное использование художественных сокровищ величайшего произведения древней русской литературы – „Слова о полку Игореве“, не простое подражание его стилю (как это обычно считается), а вполне сознательное сопоставление событий прошлого и настоящего, событий, изображенных в „Слове о полку Игореве“, с событиями современной ему действительности. И те и другие символически противопоставлены в „Задонщине“». Этим сопоставлением автор «Задонщины» давал понять, что несогласие в действиях князей (как было в «Слове») ведет к поражению, объединение же всех для борьбы с врагом – залог победы. В этом отношении знаменательно, что в «Задонщине» ничего не говорится о союзниках Мамая Олеге Рязанском и Ягайле Литовском. И вместе с тем о новгородцах (которые, по видимому, участия в Куликовской битве не принимали) автор «Задонщины» пишет, что они, слишком поздно узнав о походе Мамая и уже не надеясь поспеть «на пособь» к великому князю, тем не менее «аки орли слетешася» и выехали из Новгорода «на пособе» (с. 382) к московскому князю. Автор «Задонщины» вопреки исторической правде стремился показать полное единение всех русских земель в борьбе с Мамаем.
Сопоставление прошлого с настоящим, событий, описанных в «Слове», с событиями 1380 г., идет с самого начала и на протяжении всего текста. Уже во введении это сопоставление выражено ярко и имеет глубокий смысл. Начало бед Русской земли автор «Задонщины» ведет с злополучного сражения на Каяле и битвы на Калке: «… поганые татаровя, бусормановя… на реке на Каяле одолеша род Афетов (т. е. русских, – Л. Д.). И оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася» (с. 380). С момента Мамаева побоища наступил перелом в судьбе Русской земли: «Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем печаль на восточную страну» (с. 380). И такое сопоставление и противопоставление мы можем проследить по всему тексту. Приведем лишь один пример. Когда Дмитрий выступает в поход, то «солнце ему ясно на встоце сияет и путь поведает» (с. 386). Напомним, что в «Слове» войско Игоря выходит в момент солнечного затмения («Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты»). В рассказе «Задонщины» о движении сил Мамая к Куликову полю приводится картина зловещих явлений природы: «А уже беды их пасоша птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици свои речи говорять, орли хлекчют, а волцы грозно воют, а лисицы на кости брешут» (с. 386). В «Слове» этот пассаж соотнесен с выступлением в поход русских сил.
В «Задонщине», по сравнению со «Словом», чаще употребляются образы церковной поэтики («за землю, за Рускую и за веру крестьяньскую», «воступив во златое свое стремя, и взем свой мечь в правую руку, и помолися богу и пречистой его матери» и т. п.). Автор «Слова о полку Игореве» обращался к средствам устной народной поэтики и перерабатывал их творчески, создавая свои оригинальные поэтические образы на фольклорном материале. Автор «Задонщины» многие из таких образов упрощает, его поэтические средства, восходящие к поэтике устного творчества, ближе к своим прообразам, ряд оригинальных по сравнению со «Словом о полку Игореве» эпитетов «Задонщины» явно народно устного характера (типичное для былинного стиля словосочетание «таково слово», «быстрый Дон», «сырая земля» и некоторые другие).
Стиль «Задонщины» отличается пестротой: поэтические части памятника тесно переплетаются с частями, носящими прозаический, иногда даже деловой характер. Возможно, что эта пестрота и «неорганизованность» текста объясняются состоянием дошедших до нас списков памятника. Прозаизмы могли возникнуть в результате поздних наслоений, а не отражают авторский текст.
В списках «Задонщины» К Б и С в заглавии автором произведения назван Софоний рязанец, о котором мы ничего не знаем. Имя Софония упомянуто и в самом тексте «Задонщины», и здесь автор «Задонщины» говорит о Софонии как об ином по отношению к нему лице: «Аз же помяну резанца Софония» (список У), «И здеся помянем Софона резанца» (список С). Кроме того, в ряде списков Основной редакции «Сказания о Мамаевом побоище» Софоний назван в заглавии уже как автор «Сказания». Все это дало основание Р. П. Дмитриевой высказать предположение, что Софоний, вопреки общепринятому мнению, не был автором «Задонщины». Р. П. Дмитриева считает, что Софоний – автор не дошедшего до нас поэтического произведения о Куликовской битве, к которому, независимо друг от друга, обращались и автор «Задонщины», и автор «Сказания». Возможность существования еще одного, не сохранившегося поэтического памятника о Куликовской битве, как считал академик А. А. Шахматов, вытекает из характера текстологических взаимоотношений дошедших произведений Куликовского цикла. А. А. Шахматов назвал этот гипотетический текст «Словом о Мамаевом побоище».
Помимо своих литературных достоинств, помимо того эмоционального значения, которое присуще этому произведению, «Задонщина» замечательна как отражение передовой политической идеи своего времени: во главе всех русских земель должна стоять Москва, и единение русских князей под властью московского великого князя служит залогом освобождения Русской земли от монголо татарского господства.